Лев пробуждается - Роберт Лоу
Шрифт:
Интервал:
— Древлий Храмовник дал мне коня, велев отправляться за Гозело, — угрюмо подхватил Киркпатрик. — Указал — разумеется, справедливо, — что как только каменщик сочтет, что избег опасности, то захочет возместить ущерб, а единственный для этого способ — получить награду от англичан, доложив им, как их надули.
Так это Древлий Храмовник толкнул Киркпатрика на душегубство или Киркпатрик сам до этого додумался? Хэл узрел правду — унылую, как мокрый пес, — и вспомнил совет отца в день сражения на мосту Стерлинг: не йми веры никому, сказал тот. Даже Древлему Храмовнику, каковой дюже верток в этом деле.
Заметив его уныние, Киркпатрик развел руками.
— Порадей, абы твердо, велел Древлий Храмовник. Вот я и порадел.
Обеспечь твердое ручательство. Хэл бросил взгляд на кинжал, висящий на поясе Киркпатрика, — желобчатый, тонкий и острый.
— Оный перстень я взял у него, — продолжал Киркпатрик с побледневшим бритвенно-острым лицом. — Доставил его Древлему Храмовнику в доказательство, что дело сделано. Он просил о подобном доказательстве сугубо.
Хэл проследил направление взгляда Киркпатрика. Перстень у него на шее принадлежал Гозело, был снят с пальца покойного и возвращен в Рослин. Стародавний грех…
— Ныне разумеете мой интерес к оному, — с сухой иронией добавил Киркпатрик. — А не к вашим сомнительным чарам.
— Каменщик достоин сожаления, — вклинился Брюс, сдвинув брови. — Да и найти его не должны были, однако же он выскочил, будто пук во время пира, в день охоты в Дугласе.
«Вот оно, Проклятие святого Малахии в действии, — добавил про себя Хэл, — впутывает мой грех в мои же поводья, чтобы выволочь его всему миру на обозрение».
Видя выражение лица графа, он хотел бы поверить написанным на нем стыду и раскаянию. Раскаивается лишь в том, что того не спрятали как следует, с горечью подумал Хэл, а не в душегубстве. Он вспомнил охоту, во время которой Гозело явился на свет, а заодно вспомнил, куда отвезли труп, и сызнова подивился размаху натуры Брюса.
— Вы убедили Уоллеса штурмовать Скун, дабы могли войти туда и уничтожить улики, — с изумленным придыханием выговорил он. — Вот чем Киркпатрик занимался в покоях Ормсби. Но как вы убедите народ, что схороненный вами Камень — настоящий?
Брюс кивнул, как будто ждал этого вопроса.
— Это не имеет значения; когда час пробьет, народ поверит. Захочет поверить, — и остается лишь позаботиться, чтобы секрет не раскрылся до времени.
«Пока тебе не потребуется усесться на него, — подумал Хэл. — Для коронации».
— Сожжение дознания Ормсби должно было поставить на этом крест, — в сердцах добавил Брюс. — Кабы не савойский камнерез, о котором мы забыли, потому что он был не в счет.
— И Уоллес, — подчеркнул Хэл, — который вам не доверял. Да и сейчас не доверяет.
— Не имеет значения. — Граф пожал плечами. — Уоллес — разбойник, как бы высоко он ни вознесся. Если узнает, то в конце концов одобрит.
Некогда это могло быть и так, холодно подумал Хэл, однако вместе с тем, как Уоллес преобразил королевство, оно преобразило и его. Две смерти — бедолаги Биссета и савояра — могут прийтись не по душе новому рыцарю, которым становится сэр Уильям Уоллес в своем положении Хранителя.
Он высказал свои сомнения напрямую, и Брюс, погладив подбородок, неохотно признал их значимость.
— Биссет — не моя работа, — проворчал Киркпатрик. — Сие оный мерзкий ублюдок Мализ, добывавший ответы для графа Бьюкенского, каковой отнюдь не дурак.
Оборвавшись, он скорбно взглянул на Хэла.
— Вы преследовали савояра слишком шумно, не в меру беззаботно употребляя Биссета, так что Бьюкену потребовалось не так уж много, чтобы докумекать суть дела. Вот хотя бы Биссет: Мализ тропил его, как только тот вышел из-под вашей опеки. Я подоспел слишком поздно, дабы предотвратить сие. — Помолчав с удрученным видом, добавил: — Там была сущая покойницкая.
Хэл похолодел, лишь смутно догадываясь, какое зрелище могло оставить на дне глаз этого человека такое пепелище. Осознание обратило его внутренности в холодный камень — он так натоптал, что и слепой не сбился бы со следа, а уж тем паче востроглазый, злокозненный Мализ Белльжамб. С равным успехом Хэл мог убить Бартоломью Биссета собственной рукой.
Отчасти прочитав это по лицу Хэла, Брюс утешительно положил ладонь ему на запястье, хотя дальше поджатых губ улыбка и не пошла.
— Сие старая рознь великих родов этого королевства, — сказал он. — Всегда следует ожидать, что Комин будет дышать мне в затылок, стараясь вызнать, зачем и где, что бы я ни делал.
— А теперь они заполучили савояра, — сказал Хэл, впервые узрев истинное положение дел. — Чтобы залучить вас к себе. А вы, конечно, хотите смерти савояра-камнереза ради сохранения вашего секрета.
— Почти, — мрачно заявил Брюс. — Истинно, савояр у них, но смерти его я не желаю. Он нужен мне живой. Он единственный, кто может знать, где Камень лежит сейчас. Коли только сие не ведомо вам.
Хэл моргнул — и вдруг все постиг, словно перед ним распахнулся занавес.
В Рослине заботу о Камне приняли Древлий Храмовник и Джон Фентон, спрятав его, — а теперь оба мертвы и унесли секрет в могилу.
Увидев выражение его глаз, Брюс устало вздохнул, проведя ладонью по лицу.
— Я вижу, что Древлий Храмовник передал вам перстень, и ничего более, — резюмировал он. — Сиречь, если только секрет не у этого камнереза, все наши труды вотще — Камень схоронен в Рослине, и никто не ведает, где именно.
Оборвав, он горько рассмеялся.
— Камень, затерянный среди камней… В том есть некое послание Небес али нет?
От святого Малахии, чуть не ляпнул Киркпатрик, но вовремя прикусил язык.
— Надо попасть в приют прокаженных, — вместо того сказал он, и Хэла внезапно прошил трепет страха.
— В западню? — возразил он. — Где граф Каррикский столкнется с врагами лицом к лицу? Вряд ли мы можем въехать в город всей свитой — замок по-прежнему удерживают англичане, сиречь мы будем одни…
Брюс вдруг улыбнулся, согретый этой вспышкой озабоченности. Протянув руку, он хлопнул ладонью Хэла по плечу и провозгласил:
— Ныне вам ведома истинная суть дела, однако же вы по-прежнему, похоже, питаете ко мне достаточное почтение, чтобы тревожиться о моей участи. Я рад, что обретаю в вас друга, юный Хэл. В конце концов, Сьентклеры славятся защитой королей — не один ли из них принял грудью стрелу, предназначавшуюся королю Стефану?
— Сэр Хьюберт, — пробормотал Хэл, вспомнив историю рода, которую отец заставил затвердить его наизусть. «Юный Хэл» — Мощи Господни, да он лет на пять, а то и на шесть старше Брюса, а тот похлопывает его, как щеночка… И опалил взором сперва его, а после Киркпатрика.
— Я не щит, а вы не король, — отрезал он, и Брюс насупился. — Я достаточно почитаю вас, как препоясанного графа королевства, государь мой. Но даже будь вы бедным батраком, я бы не хотел, чтобы вы попали в зубы своим врагам. Равным образом я не могу пожелать того же и вашему оруженосцу.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!