Казначей общака - Евгений Сухов

У ФБР сильный аналитический отдел, если они сумели так тонко распланировать многоходовую операцию.

В последнюю встречу Билл напомнил:

– Мне нужен Святой… И желательно в тот момент, когда он будет в одиночестве. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Да, – негромко выдавил Глухой. Он уже начинал привязываться к Святому. Жаль, что следующая встреча с ним состоится на похоронах. Надо будет пойти в церковь и поставить свечу за его душу, все-таки он был верующим человеком. – Я сообщу.

Глухой набрал телефон Билла, от греха он выучил его наизусть, а бумажку уничтожил.

– Алло, – прозвучал мягкий женский голос.

На секунду Глухой замешкался – уж не попал ли он случаем в посольство Соединенных Штатов?

– Мне бы Билли, – неуверенно протянул он.

– Ах, Бориса, – радостно проворковала женщина. И в следующую секунду он услышал: – Боря, это тебя!

Прозвучало очень по-домашнему. Наверняка присосался к какой-нибудь одинокой бабенке. Дрючит ее потихоньку, а заодно и сбором информации занимается. Представился ей каким-нибудь журналистом, запудрил мозги, а она и рада.

– Да.

– Это ваш…

– Я все понял, – поспешно оборвал его Билл. – Что вы хотели сказать?

– Наш знакомый назначил мне сейчас встречу в Вешняках на бензоколонке. Что мне делать?

– На встречу вам идти не обязательно, мы сами сделаем все, что нужно. А вы отдыхайте, расслабляйтесь, все-таки вы человек не бедный. Какие у вас, к примеру, сегодня планы?

– Я хотел бы пойти на футбол.

– Вот и отлично, желаю счастливого отдыха.

В трубке раздались короткие гудки.

Переговорив с Биллом, Глухой положил телефонную трубку. У бензоколонки Герасим должен быть один. Впрочем, ничего страшного, если вместе с ним окажется еще и Шаман. В последнее время тот очень сильно начал набирать очки, и кто-то должен оборвать этот стремительный взлет.

Глухой посмотрел на часы и невольно перекрестился. Уже минут пятнадцать Святой должен лежать, прошитый автоматной очередью. Зрелище, как известно, не из приятных. Люди, которым он звонил, во всем любят порядок, наверняка они не поленились и сделали контрольный выстрел в голову. Глухой представил зияющую рану и невольно поморщился от отвращения.

Нужно отделаться от скверных мыслей и сходить на стадион. Сегодня там финал чемпионата России. Ничто так не успокаивает и не вдохновляет, как ревущая толпа и азартный поединок.

Глухой посмотрел на часы – кажется, пора. Ему обещали оставить пару билетиков в секторе для почетных гостей, заслужил.

Глухой посмотрел в глазок – на лестничной площадке никого. В последние полгода по Москве прокатилась волна убийств, большая часть которых случалась в подъезде. Возможно, этого бы не произошло, если бы жертвы повнимательнее всматривались в кучкующихся у подъездов бомжей.

Он открыл дверь. Осмотрелся еще раз, никаких киллеров со страшными пистолетами. И быстро стал спускаться по лестнице. Между вторым и третьим этажами он увидел двух поднимающихся людей, и когда первый из них поднял голову, то Глухой невольно вздрогнул от неожиданности – перед ним был Святой, и никакой дырки в его лбу от контрольного выстрела. Его спутником был криво улыбающийся Шаман.

– Куда собрался? – равнодушно поинтересовался он и, не дожидаясь ответа, продолжил: – А мы к тебе как раз намылились.

В их поведении не было ровным счетом ничего настораживающего. Так же запросто Шаман поприветствовал бы его где-нибудь на стрелке. «А может быть, они ни о чем не подозревают?» – от души чуть отлегло.

– На футбол собрался. Финал, – сказал Глухой.

– А парочки лишних билетов у тебя не отыщется? – очень заинтересованно осведомился Святой.

– Нет. Я договаривался на один. Но в принципе можно. Если хочешь, могу позвонить.

– Отлично, – искренне обрадовался Герасим, – давно на стадионе не отрывался.

В этот раз улыбка Святого Глухому не понравилась. Пожав плечами, он затопал назад в квартиру. Ноги неподъемные, будто в одночасье нацеплял на подошвы с десяток пудов грязи, и полное ощущение того, что вот-вот уткнешься носом в лестничную пыль.

Еще три шага – и окно. Раму можно выбить ударом ноги, и она, рассыпая стекла, полетит на асфальт. И тут же, не мешкая ни секунды, нужно устремиться следом. В этом случае есть шанс остаться в живых.

Глухой выдал себя суетливым движением и тут же получил в спину хлесткую фразу:

– Если дернешься, тварь ползучая, пули жалеть не стану. Иди к двери и открывай без фокусов, – словно в доказательство произнесенных слов, он почувствовал под лопаткой ствол пистолета. Неприятный, надо сказать, укол. Холодный.

Все. Ловушка захлопнулась.

– Ну что за понты, Святой, – попытался изобразить обиду Глухой. – Или ты меня не знаешь?

– Знаю, сучара, – объявил Святой, – поэтому и говорю.

– Давай разберемся, в натуре, Святой. Зачем нам этот гнилой базар?

– Дверь открывай! – глухо произнес Герасим.

Щелкнул один замок – распахнулась первая дверь. Затем – второй, отворилась внутренняя дверь.

Никогда Глухой не видел Святого таким злым. От прежней отрешенности не осталось и следа. Вот, кажется, поднесешь к глазам спичку – и она запылает голубеньким пламенем.

Зловеще захлопнулась дверь, и комната, еще сегодня утром представлявшая собой надежное убежище, превратилась в мышеловку.

– Сядь! – толкнул Святой Глухого, и тот, неловко взмахнув длинными руками, повалился на диван. – Пожрать есть что-нибудь? – неожиданно спросил Герасим.

– Все, что есть в холодильнике, ваше, – угодливо заверещал Петр. – Не бог весть какое богатство, но всегда рад угостить хороших людей.

– Шаман, если будет рыпаться, пристрели его, – небрежно бросил Герасим, направляясь в кухню. – Я немножечко перекушу. А то с утра ничего не жрал. – Слышно было, как распахнулся холодильник, потом зашуршали пакеты, и голос Святого констатировал: – Мясо копченое, тварь, жрешь! А это что… никак ли икорка! Вот гаденыш, и все это в постный день!

– Там у меня винишко еще имеется, не бог весть какое, но жажду утоляет, – прогудел со своего места Глухой.

– Кагором заливаешься, падла, – грозно продолжал Герасим. – А вино-то это святое, им монахи по большим праздникам причащаются. А достоин ли ты пить такое вино? – Святой вышел из кухни: в одной руке он держал бутылку вина, а в другой – шматок копченого мяса. Куснув темно-бурый кусок и запив его тремя глотками вина, он спросил: – Покаяться хочешь? Я ведь тебе могу грешки-то отпустить.

Шаман сидел напротив Глухого в пяти шагах – вольготно, расслабленно, закинув левую руку за спинку стула. В правой он сжимал привычный «глок-26». Похоже, что Шаман вытащил его из рукава. Во всяком случае, он не рылся в карманах, прежде чем наставить ствол на Глухого. В его огромной руке «глок» смотрелся очень безобидно, но пули, которыми он был заряжен, явно не игрушечные.