Большой облом - Владимир Хачатуров

Саня у решетки неприлично заржал. Игорь – мило усмехнулся.

– Крепкий орешек, – определил Туров. – Так просто его не расколоть. У вас не найдется сыворотки правды, а то моя уже вся вышла?

Кульчицкий отрицательно покачал головой, потом опомнился, встал, фыркнул «Клоун!», подошел к решетке, порылся в бумажнике, отсчитал охраннику полторы тысячи с условием не поднимать шухера в течение двух часов.

– Станислав Эдуардович, а на посошок? – напомнил Туров тоном обиженного в своем гостеприимстве хозяина. – Ведь удачи не будет…

– Ах, оставьте эти суеверия, – отмахнулся Кульчицкий. Однако, прежде чем покинуть камеру, обернулся в прощальной полуулыбке. – Господа, я надеюсь на вашу порядочность.

– Мы – тоже, – обнадежил его Туров и, разлив по стаканам остатки виски, провозгласил: – За нее и выпьем. Дай Боже нам порядочности, а черт – удачи! И запомните, Стас: ничто так не воодушевляет, как сознание своего безнадежного положения. Альбер Камю, принц датский экзистенциализма…

Кульчицкий молча вышел. Туров, опрокинув в себя виски, немедленно улегся на свою кровать, извлек из-под подушки сотовый телефон, нажал заветную кнопочку.

– Алло? Правдоматкин? Значится так. Плейбою Кульчицкому бедбой Угорский шьет дело. Контрабанда, подделка, незаконная торговля предметами антиквариата. Плюс, разумеется, скупка краденного. Подписан ордер на обыск его резиденции, что на Оливковой улице. Единственная прямая улика – сомнительная доска, изъятая у какого-то шкета, не исключено – подставного. Ордер на арест тоже выписан, но пока не подписан. И самое главное: делом занимается южноморское отделение ФСБ. Записал? Так вот, дашь эту информацию через два часа. Не раньше, понял? Почему-почему, по кочану! Что интересного в том, что его выпустят через час под залог? Пущай побегают, может интригой осчастливят… Да, не забудь упомянуть, что на сегодняшней общегородской вечеринке в честь Эббота Кульчицкий в качестве проректора Академии плейбоев должен был произнести программную речь. Возникает закономерный вопрос: уж не из-за этой ли речи, в которой, по нашим данным, присутствует жесткая критика в адрес органов, преследуется наш отечественный плейбой?.. И подергай его адвоката насчет дара – коллекции икон. Упомяни, что наша славная госбезопасность по старинной чекистской привычке считает все частные коллекции, тянущие на несколько миллионов долларов, достоянием своего ведомства. И вверни там еще, что альтруистическое нетерпение Кульчицкого может дорого ему обойтись. Обычно такие коллекции завещают… Заметано? Тогда вперед, сей раскидистое, доброе, вечное… Что насчет Сурова новенького? Ты что, передачу не смотрел?.. Ах, у тебя новенькое! Какие фотографии? Драки на пляже?.. Профессиональные, говоришь… Тогда в номер, пусть обыватель почувствует разницу между любительской съемкой спецслужб и работой профессионала… И чтобы обязательно был хотя бы один портрет осла… Чего-нибудь свеженького о герое в этот же номер? Есть. Много чего. Но это, брат, потянет на целый роман…

Туров сложил телефон, подмигнул Игорю:

– Лучше всего быть человеком со стороны: наблюдать, ловить свой кайф и ни во что не вмешиваться, не так ли, Игорек?

Утро в служебном кабинете генерала Копысова пахло скандалом. Да не обычным служебным, с его разносами и втыками, а необычным, даже небывалым для стен этого почтенного заведения – скандалом искусствоведческим. Скандалящих было трое и каждый отстаивал свою, единственно верную точку зрения на то, что узрел в тайнике Кульчицкого. Так дама, значившаяся в докладной записке как доктор искусствоведения Т. С. Млеева, пребывала в явном шоке: большинство икон (если не все) – раритеты, причем преобладают чудотворные. Но этого не может быть, поскольку они должны находиться не здесь, в частной коллекции какого-то домотканого, извините за выражение, плейбоя, а в надлежащих местах…

КОПЫСОВ: В Гохране?

ДАМА (снисходя до уровня дремучего комитетчика): Отнюдь нет.

(Далее следует длинный перечень лавр, храмов, монастырей и музеев, где эти раритеты обязаны пребывать.)

Копысов просит прощения, вызывает своего адъютанта – капитана Кольцова – и поручает ему в наикратчайшие сроки составить список значащихся в розыске икон.

Надлежащие места, перечисленные дамой, вызывают у одного из двух ученых мужей, а именно – профессора Архитравского – научную статью возражений. Копысов пытается уловить суть и, кажется, ее уловляет. Почти все перечисленные Татьяной Степановной раритеты являются списками, оригиналы которых утрачены в дымине столетий. Нет оснований сомневаться, что все они окажутся на своих законных местах. Следовательно, в данной коллекции присутствуют либо неизвестные нам списки (копии – догадался, наконец, генерал), либо…

– Вы хотите сказать, оригиналы? – вступает в бой второй ученый муж и третий из искусствоведов, некто Гермоген, инок Волоколамского монастыря, – субъект отважный и скептический. Именно он первым вступил в заколдованный тайник Кульчицкого, не раздумывая (даже фыркнув) дав подписку о том, что предупрежден о возможных последствиях. Более того, отказался от саперного скафандра…

Из разразившейся затем искусствоведческой перепалки, изобиловавшей специальными терминами (такими как «деисусный чин», «одигитрия», «оранта», «левкас», «ассист», «извод», «санкирь» и «цировка»), а также историческими фактами, генерал Копысов сделал несколько ценных наблюдений, некоторыми из коих поделился, а иные оставил при себе, для личного употребления (например, что Богоматерь Боголюбская живо напомнила ему ордена Ленина имени Ленина Ленинградский метрополитен).

Наблюдение первое. Странное дело: ни одна чудотворная икона не в состоянии соблюсти свою сохранность во времени – олифа темнеет, лики портятся, обновления не спадают, обнажая первоначальное чудотворное письмо (хотя бы того же евангелиста Луки).

Наблюдение второе. Любопытная закономерность: чем художественно ценнее икона, тем менее она склонна к сотворению чудес. Ни одна из икон Андрея Рублева, Феофана Грека или Прокопия Чирина до чудотворств не снизошла. Тогда как художественные достоинства большинства чудотворных икон, как правило, сомнительны.

Наблюдение третье. Копии оригинальных икон продолжают творить чудеса, несмотря на свою эпигонскую сущность. При этом порой в точности неизвестно, был ли оригинал чудотворен.

Наблюдение четвертое. Византия пала под ударами турок в том числе и из-за того, что беспечно растранжирила свой запас чудотворных икон, позволяя им различными способами уплывать за границу. Либо у нее не было таможен, либо они преступно бездействовали (беззастенчиво брали на лапу).

Наблюдение пятое, горестное. Чудотворных икон на Руси было и есть недостаточно. Отсюда выборочный характер их чудотворств, непоследовательность этих антинаучных событий. Имеются в виду не случаи с исцелением частных лиц, а чудеса государственного значения. Так России явно не хватило чудотворных икон для предотвращения татаро-монгольского ига, Смутного времени, раскола и, слава Богу, недопущения Великой Октябрьской революции…