Отряд - Олег Артюхов

Готовьте УЗИ и рентген, – и он, наконец, вгляделся в мои глаза. Слава богу, а то я подумал, что они всё это время говорили о ком-то постороннем. – Как вы себя чувствуете?

– Нормально. Только залежался малость.

– Сколько пальцев?

– Три.

– Ваше имя и фамилия?

– Павел Смирнов.

– Сожмите мою руку. Достаточно. Аня, сними его с монитора и с капельницы, и принеси одежду. Поразительно! Сегодня же доложу на конференции.

– Владимир Анатольевич, прикажите, чтобы накормили. Есть хочется, спасу нет.

– Конечно, конечно. Удивительный случай. Нигде ничего подобного не отмечалось.

На другой день по клинике поползли тихие шопотки, потом громкие споры и пересуды. Появилось немало любопытствующих и в халатах, и в больничных пижамах. Два дня меня безжалостно таскали по разным кабинетам, лабораториям и консилиумам. Много говорили, жуть сколько наврали и ни слова правды не сказали. Врачи они такие, им только дай повод, так они такого навыдумывают, что хоть святых выноси. В итоге ничего онине нашли, обозвали здоровым и с сожалением отпустили домой.

На самом деле приходил в себя я тяжело. После пробуждения вголове причудливо перепутались память и мысли всех четырёх людей, в телах которых мне довелось побывать. И самое главное, я никак не мог соединить несоединимое и впихнуть в сознание невпихуемое, поскольку не понимал, где же нахожусь собственно «Я», и есть ли вообще это самое «Я». Шизофрения в чистом виде, к психиатру не ходи. Однако перед самой выпиской из клиники всё само собой устаканилось. Проверив все закоулки сознания, я пришёл к выводу, что сопоставляю себя всё-таки с Павлом Смирновым, в теле которого находился. Окончательно же я пришёл в себя, когда меня обняли мать, отец и пожал руку дед. А младший братишка безмерно удивился:

– Ты, Паша, стал таким здоровенным, будто не в коме лежал, а в год в спортзале тренировался.

Почти сутки я отсыпался в своей постели, и этот сладкий безмятежный сон не имел ничего общего с коматозным забытьём, в котором и произошли известные события, изменившие не только мою судьбу, но и судьбу всей Земли. Однако теперь все приключения, пережитые в теле Сергея Борисовича Жданова, действительно, казались долгим и страшным сном. Но сном реальным, оставившим в голове память, яркие образы всех моих друзей и всё то, что с ними связано. Особое место в памяти занимал образ Валета, тоесть Карпина Юрия Владимировича, майора госбезопасности тридцати шести лет от роду. И не давало покоя данное в последние минуты его жизни обещание позаботиться о его детях Тане и Саше. Я мог сколько угодно считать всё произошедшее коматозным бредом и галлюцинациями, но это обязательство раскалённым гвоздём сидело в сознании. И я решил заняться этой проблемой сразу, как только разберусь со своей непутёвой жизнью.

А пока передо мной в полный рост встала дилемма: восстановиться в институте, или начать новую жизнь. Скажем прямо, задачка не из лёгких. Но долго ломать голову не пришлось, поскольку всё разрешилось самым неожиданным образом.

На третий день курьер принёс срочную телеграмму: «встречайте Домодедово двадцать два пятнадцать рейсом Петропавловск-Камчатский профессор Артемьев».

В памяти почему-то сразу возник образ сорокапятилетнего подтянутого высокого мужчины с волевым лицом и слегка седоватыми висками. Образ профессора Артемьева Сергея Ивановича, научного руководителя Павла Кравцова, с которым они распрощались в девяностом году. Двадцать четыре года прошло. Да и не Кравцов я, а Смирнов. Однако телеграмму он прислал именно мне, значит, он что-то знал, или знает о моих приключениях.

Без пятнадцати одиннадцать я въехал на территорию аэропорта Домодедово на батином «Опеле» и поставил машину на платную стоянку. В зале прилёта пришлось подождать минут десять, когда объявили посадку самолёта рейсом из Петропавловска-Камчатского.

В потоке заходящих в зал пассажиров я сразу выхватил взглядом высокого стройного человека в светлых пальто и шляпе. Это был профессор Артемьев собственной персоной. Я передёрнул плечами от ощущения дежавю. Будто и не было всех этих лет. Он выглядел прекрасно, та же подтянутая фигура, пружинящая походка, волевое лицо, только седины на висках чуток прибавилось. На вид ему даже с большой придиркой нельзя было дать больше полтинника.

Профессор скользнул взглядом по встречающим и сразу направился ко мне.

– Здравствуй, Павел. Меня зовут Сергей Иванович.

– Здравствуйте, Сергей Иванович, очень приятно.

– Рад, что здесь хоть кому-то стало приятно. Молодец, что встретил. Есть очень серьёзное дело. Но о нём не на ходу. Ты на машине?

– Да. Пойдёмте, в багажный терминал, заберём ваши вещи.

– Нет никакого багажа. Как говорится, всё своё ношу с собой, – и он похлопал по объёмистому портфелю.

– Тогда, по коням, – я пригласил его за собой.

Не смотря на всплывающие в памяти отрывочные и смутные эпизоды из прошлой жизни, я не мог избавиться от чувства неловкости, поскольку мне приходилось запросто общаться с фактически незнакомым человеком и делать вид, что нас что-то объединяет. Тем более было непонятно, куда он клонит. По пути мы говорили на разные малозначащие темы и общались общими фразами. Подъезжая к МКАД, профессор сказал:

– Номер забронирован в «Национале». Не люблю новые отели, в старых как-то уютнее. Давай Павлик на Моховую. В номере и поговорим.

Я припарковался около ярко освещённой гостиницы, заплатил за стоянку, и мы вошли внутрь. Молодой человек в безупречном костюме проводил нас к девушке-портье. Подписав нужные бумаги, Сергей Иванович взял карточку-ключ, и мы поднялись в номер.

Две комнаты в старом стиле и бежево-зелёных тонах создавали лёгкий флёр барского уюта. Профессор снял пальто, шарф и шляпу, повесил на вешалку, пригладил волосы и привычно шагнул в гостиную, как к себе домой. Сполоснув руки и лицо в ванной комнате, и насвистывая какой-то мотивчик, он по-хозяйски достал из холодильника минералку, из шкафчика два широких стакана, вытянул из портфеля бутылку коньяка и поставил всё это на круглый столик.

Мы уселись в кресла, профессор плеснул грамм по полста коньяку, пододвинул мне стакан и с нетерпением потёр ладони.

– Давай, Паша, за встречу, ведь почти четверть века не виделись. За рулём не пьёшь? Правильно. А я опрокину стаканчик. Сегодня пятьдесят грамм не только полезно, но и мало.

Как вы понимаете, жизнь кого угодно заставит приспособиться к разным неожиданностям. Все последние дни я только тем и занимался, что приспосабливался и осмысливал свои приключения. Где-то на краях сознания уже начали проявляться кое-какие логические связи, но всё равно во всей этой истории оставалось много такого, что не укладывалось в голове. И вот теперь – профессор.

– Вы что-то путаете, Сергей Иванович, ведь мне всего двадцать с небольшим.

– Будет тебе Паша, ведь ты