Дождь Забвения - Аластер Рейнольдс

– Я прошу прощения, – произнесла Ожье, ставя на пол чашку с блюдцем и поднимаясь на ноги. – Все это замечательно, но…

Она сунула руку за пояс. Когда рука вынырнула с пистолетом, все тихо охнули – даже Кюстин.

– К вашему сведению, – сдвинула предохранитель Верити, – я умею с этим обращаться. Сегодня я уже убивала.

– То есть наконец-то мы отбрасываем легенду? – осведомился Флойд, чей спокойный голос не слишком вязался с застывшим на лице удивлением. – Приличные девушки не носят пистолетов. Особенно автоматических.

– Я не вполне приличная девушка, – ответила Ожье. – И я не хочу делать тебе больно.

– Приятно слышать.

– Но пойми: если придется, колебаться не стану.

– Похоже, она не шутит, – сказал Кюстин, чей голос напомнил Ожье рокот приближающегося поезда.

Флойд отставил чай, медленно поднялся:

– И чего ты хочешь?

– Всего лишь переодеться.

– Это не проблема. – И он посмотрел на Грету.

– Отлично! Открой свой офис. У кого-нибудь из вас должен быть ключ.

Кюстин первым нарочито медленно полез в карман, вынул ключ, бросил. Ожье поймала левой рукой, кинула Флойду.

– Остальные ждут здесь! – приказала она. – Кто-нибудь дернется – я пристрелю Флойда. Понятно?

– Никто не дернется, – заверил Кюстин.

– Иди медленно. – Верити попятилась из комнаты, держа Флойда на мушке.

В коридоре она рискнула глянуть через плечо на лестничную клетку. Там все было по-прежнему, лифт стоял на этаже с раскрытой дверью. Ожье прижалась к стене у стеклянной двери:

– Входи! Если внутри пушка, не вздумай хвататься за нее!

– Пушки у частных детективов только в кино, – ответил Флойд по-английски.

Наедине с Верити не имело смысла пользоваться французским.

– Ты сказал, Грета оставила подходящую для меня одежду. Найди чемодан и сложи в него.

– И какую же одежду? – спросил он, открывая дверь.

– Не умничай! Кидай что попало. Я потом разберусь.

– Подожди минуту…

– У тебя тридцать секунд.

Флойд вошел в офис. Ожье услышала, как поспешно открывались двери, что-то шуршало, падало на пол.

– Раз у нас такие прекрасные отношения, почему бы тебе не рассказать всю правду? – крикнул Флойд, копаясь в вещах.

– Меньше знаешь – крепче спишь.

– Слишком уж часто мне доводилось это слышать. Не люблю, знаешь ли.

– Привыкай. В данном случае это не фигура речи. Чего ты возишься?

– Чемодан ищу.

– Пойдет и сумка. Да что угодно! Венделл, не заставляй меня терять терпение.

– Ты какого цвета чулки предпочитаешь?

– Венделл!

– А, не важно. Придется обойтись тем, что есть.

Снова звук открывающихся и закрывающихся дверей. Что-то заскребло по дереву.

– Ожье, что дальше? – снова крикнул Флойд. – Миссия выполнена, назад в Штаты? Или ты на самом деле вовсе не из Штатов?

– Тебе нужно знать лишь одно: что я на твоей стороне.

– Ну, это уже что-то.

– Я здесь, чтобы помочь тебе. И всем твоим знакомым.

– И этим деткам тоже? И убийцам Бланшара и Сьюзен Уайт?

– Я не с ними. Поторапливайся.

– Ты можешь хотя бы сказать, на кого работаешь? Нравится тебе или нет, я ведь оказал услугу. А мог бы и не вступаться за тебя на станции.

– Я уже сказала спасибо. Так или иначе, ты поступил правильно. Если бы ты представлял себе, что за всем этим стоит, одобрил бы мои действия.

– Так расскажи, дай возможность представить.

Она постучала пистолетом о косяк двери:

– Не искушай судьбу. Нашел сумку?

– Прямо сейчас набиваю ее.

Сквозь усталость и злость Ожье распознала в голосе Венделла нотки такого знакомого упрямства, нежелания выпускать из рук узнанное, бросать взятый след. Своего упрямства.

– Послушай, – сказала она миролюбивее, – я бы все тебе рассказала, если бы знала сама. Может, и не совсем уж все, но достаточно, чтобы насытить твое любопытство. Проблема в том, что я еще очень многое не выяснила.

– А сколько выяснила Сьюзен?

– Не думаю, что все, но гораздо больше, чем я.

– Надеюсь, она умерла не из-за этого.

– Сьюзен наткнулась на нечто крайне важное и очень опасное. То, за что убивают. Думаю, она была напугана размахом и жестокостью того, что ей открылось.

– Вас обоих послало одно правительство?

– Да. И это правительство Соединенных Штатов, – ответила Верити осторожно.

Флойд вышел, неся видавшую виды парусиновую сумку, битком набитую одеждой, либо черной, либо столь густых фиолетовых и синих тонов, что можно легко принять за черную.

– Но вы же не сестры ни в малейшей степени, так?

– Просто коллеги. Стоп! Сумку на пол, ногой ко мне.

Он исполнил приказ.

– Хорошо, – одобрила Ожье, схватив сумку за ручки. – Спасибо твоей девушке. Понимаю, она не очень хотела отдавать мне одежду, но поверь: это на пользу всем нам. – И Верити добавила, по-прежнему целясь во Флойда: – Мне жаль, что все так получилось. Надеюсь, твои дела поправятся.

– Почему же ты не расскажешь все, не позволишь мне судить самому, что на пользу, а что нет?

– Потому что я не настолько жестока, – произнесла Ожье, пятясь к лифту. – Ладно, давай условимся: я ухожу и никакой слежки за мной. Договорились?

– Договорились.

Ожье ступила в кабину, уронила сумку на пол и задвинула решетчатую дверь.

– И никаких трюков с неисправным лифтом.

– Никаких трюков.

– Хорошо.

Она нажала нижнюю бронзовую кнопку:

– Я уже говорила и повторю снова: было приятно иметь с тобой дело.

Кабина тронулась.

– Подожди! – крикнул Флойд, но его голос почти не слышался в лязге и скрежете лифта. – Что значит «не настолько жестока»?

– Именно это и значит. Прощай, Венделл. Надеюсь, жизнь твоя будет долгой и счастливой.

Ожье поймала такси на бульваре Сен-Жермен. К тому времени она сменила свой порванный, измазанный плащ на длинную черную куртку и надела черную же шляпку, надвинув ее низко на глаза, чтобы скрыть грязные волосы и часть лица. Вблизи, конечно, грязь видна, но в вечерних сумерках, по крайней мере, ее не заметят таксисты.