Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

«Я. Это из-за меня». Ответ был явственно виден в устремленном на Энтони взгляде. Мир Луны едва не погубил его, и чувство вины запустило когти глубоко в ее сердце.

Никто из других знакомых ему дивных наверняка не терзался бы угрызениями совести до такой степени, за исключением разве что сестер Медовар. То была дружеская любовь, так редко свойственная дивному роду – по крайней мере, в отношении к роду людскому.

И эта любовь ослепляла.

– Возможно, ты и права, – негромко сказал Энтони, и сделал то, чего не делал многие годы: взял ее за локти, крепко стиснув батист рукавов. – Вся Англия слишком велика для нас одних. Управиться с ней оказалось не под силу ни нам, ни Карлу, ни Джону Пиму, ни даже Оливеру Кромвелю. Однако мы можем помочь ей, как всякие верные подданные, ради любви к родной земле. Есть на свете дела помельче, есть, в конце концов, Лондон – думаю, тут-то тебе опускать рук не стоит. Уж я наверняка не стал бы.

Глаза… Что это, случайность, или сознательный выбор? Стоило ей поднять взгляд, и на лице смертной женщины сверкнули серебром глаза Луны, а голос – ее собственный голос – произнес:

– Так ты хочешь остаться?

– Хочу, – подтвердил Энтони. Даже свободный от волшебных уз, Луны он не оставит. – И вместе мы сделаем все, что сумеем, будь оно мало иль велико.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 25 октября 1659 г.

В то время, как сэр Меллеган наслаждался уютом темницы, его прежние покои на скорую руку превратили в арсенал. Теперь здесь сверкали медью стройные ряды мушкетов и пистолетов, выкованных Велундом Кузнецом для армии Луны и Энтони и запертых до поры под замок – кроме тех нескольких, что сэр Перегрин счел уместным вверить самым надежным.

– Мы можем помочь вам доставить все это назад, в Беркшир, – сказала Луна Иррит, стоявшей у дверей, и услышала, как та переступила с ноги на ногу.

– Ни к чему, государыня. Велунд Кузнец делает вещи, а не хранит в кладовых.

Услышав ее неуклюжее обращение, Луна едва сдержала улыбку. Лесная эльфийка осваивала куртуазные манеры на ходу, но пользовалась сими знаниями пока что неважно.

Хранить оружие огненного боя во дворце было страшновато, однако Луна понимала: отсылать его Велунду – выход скверный. Дивные с давних пор перенимали у смертных все, что ни вызовет интереса, а значит, рано ли, поздно кто-нибудь переймет и ружья. И вот тогда ее арсенал может еще пригодиться.

Коснувшись мушкетного ложа, она повернулась к Иррит.

– Можешь передать своему королю: я ищу средства выполнить обещание. Парламент Армия распустила…

– Опять?! – возмущенно ахнула Иррит. Историю смертных она тоже успела немного освоить и находила ее просто уму непостижимой.

– Опять. Но я думаю, это ненадолго. Без Охвостья их власть не основана ни на чем, кроме права сильного. Ну, а раз так, вскоре нас ждет новая война или новый парламент. Так ли, иначе, смертным будет не до ухода за вашей Лошадью, но этого можно добиться и по-иному. В конце концов, пуританская мораль, навязываемая извне, людям поднадоела.

Лошадь давно вернулась на склон холма, в Беркшир. Возможно, и Иррит последует ее примеру? Да, лесная эльфийка расспрашивала о смертных лондонцах без конца, но преходящие увлечения для дивных – дело обычное, а посему в Лондон она вполне может и не вернуться.

– А еще, – продолжала Луна, пряча за ровным тоном вызванное сей мыслью разочарование, – будь добра, передай своему королю все, что я говорила касательно Видара. Я щедро награжу любого, кто принесет о нем вести.

Тонкое, деликатное, лицо Иррит озарилось беспощадной улыбкой.

– Не хотелось бы мне стать твоим врагом, государыня. Я передам твои слова нашим, а Видара и сама поищу.

Королевская биржа, Лондон, 5 декабря 1659 г.

Швыряться черепицей и осколками грязного льда? Поначалу сие показалось прекрасной идеей. А началось все с петиции, врученной лондонскими подмастерьями городскому совету столицы: они требовали новых парламентских выборов или, по крайней мере, возвращения к власти Охвостья, разогнанного в октябре. Когда же к толпе вышел Денди, дабы во всеуслышанье зачитать манифест так называемого «комитета безопасности» Армии нового образца, запрещающий какие бы то ни было петиции, горстке паков и гоблинов в облике смертных легко удалось вдохновить подмастерьев постоять за свои притязания.

Уворачиваясь от пущенных в него снарядов, парламентский пристав со своими людьми отступил. Но вскоре им на подмогу явился целый полк с кавалерией. Однако подмастерьев это не остановило: обступив одного из солдат, неосторожно отбившегося от товарищей, те навалились на него, силой разоружили и принялись втаптывать несчастного в мостовую двора Королевской биржи.

Пробиться к ним сквозь толпу Энтони не сумел. А если бы и сумел, чем бы он мог помочь? Сказать, что он – лондонский олдермен? Но теперь Суд Старейшин был не в особой чести, как Энтони ни старался изменить дело к лучшему со дня его восстановления. Вступившись за солдата, он не на шутку рисковал разделить его судьбу.

Между тем командир полка намеревался завершить то, чего не вышло у Денди, выступи против него хоть все силы Ада. Не обращая внимания на ругань толпы и футбольную игру, затеянную частью подмастерьев, ничуть не заботясь, а может, и просто не зная об участи одного из своих солдат, Хьюсон решительно развернул бумагу и заревел во весь голос.

И тут-то в него полетел камень.

Кто начал первым, Энтони не разглядел, зато остальными смог налюбоваться вдосталь. Подхватив сие начинание, подмастерья начали швырять в солдат всем, что подвернется под руку. Да, лавочники с Биржи давным-давно убрались, но мусора во дворе оставили множество, а силачей среди подмастерьев хватало.

«Вот это уже слишком».

Подняв голову, Энтони встретился взглядом с мальчишкой, нищим заморышем, устроившимся на крыше, в тени балкона, окаймлявшего часовую башню. В ответ пак только беспомощно развел руками: сеять беспорядки дивным удавалось куда лучше, чем унимать их.

«Господи Иисусе, я начал бунт – в точности как Видар!»

Мальчишка предостерегающе заверещал, однако его слова утонули в гомоне толпы. Энтони поднял к уху сложенную горстью ладонь, но и это не помогло. Мальчишка отчаянно замахал руками.

«Что он хочет ска…»

Отраженный от стен, ограждавших двор, треск выстрела показался громом небесным. В толпе пронзительно вскрикнули. Энтони невольно пригнулся, укрывшись за спиной дюжего подмастерья, стоявшего впереди.

«Господи, помоги нам! Солдаты стреляют в толпу!»

Толпа, точно лава бегущих крыс, устремилась к арке, ведущей на улицу. Толкаемый со всех сторон, спотыкающийся на каждом шагу, Энтони держался на ногах лишь потому, что падение среди подобного хаоса означало бы верную гибель. Людской поток вынес его на Корнхилл и повлек влево, в сторону Грейсчерч-стрит. Подмастерья вокруг один за другим ныряли в проулки и во дворы, но он бежал прямо, думая скрыться в стенах Лиденхолл-маркет, затерявшись среди покупателей, если солдаты последуют за беглецами столь далеко.