Развод и девичья фамилия - Татьяна Устинова

Верочка проводила глазами ее спину, пожала плечами и вздохнула.Жаль, что ее, Верочки, не было вчера в здании. Сияющий нимб героини и мученицыочень пошел бы ей, а в то, что опасность была реальной и настоящей, не имеющейничего общего с лихой и веселой киношной опасностью, Верочка не особенноверила.

В конце концов, все живы. Охранников поубивали, но – Верочкаопять вздохнула – она даже не знала их в лицо, а потому смерть их казаласьчем-то слишком далеким и незначительным. Зато остальные прославятся надолго.Сегодня интервью с ними покажут по всем каналам, и большие люди сделаюткакие-нибудь важные заявления, и президент выразит поддержку и соболезнования ичто-нибудь куда-нибудь перечислит, и все это пройдет мимо Верочки. Уже прошло.

Вот жалость какая!

Когда Аллочка вбежала в конференц-зал, все занимались своимиделами. Киры не было, это она заметила сразу. Раиса на широком подоконникеразливала чай в невесть откуда появившиеся знакомые редакционные кружки.Батурин говорил по телефону. Магда Израилевна втолковывала что-то фотографу,веером разбросав снимки на дальнем конце громадного, как морской причал, стола.

За компьютером, на котором она проработала все утро, сиделЛеша Балабанов. Сидел, читал и правил текст.

У Аллочки обручем сдавило голову.

В Питере, в экзотическом музее пыточных приспособлений, кудаводил ее гарвардский карьерист, чтобы “вздернуть усталые нервы”, она виделатакую штуку – обруч с палкой, чтобы сдавливать голову по вискам. Сдавливать дотех пор, пока не полезут черные вздувшиеся мозги.

Дыхание сбилось.

Аллочка неслышно в общем гуле подошла и заглянула Леше черезплечо.

ФСБ превратилась в КГБ. Террористы в туристов. Журналпочему-то в криминал – фантазии, что ли, не хватило? Вестибюль в вестибуляр. Итак далее и тому подобное во всех вариантах.

Леша исправил еще что-то, закрыл файл и уверенной рукойотправил его по электронной почте на батуринский адрес.

Батурин – собака – Старая площадь – точка – ком. Аллочказнала этот адрес наизусть.

Батурин получит ее статью. Не сейчас, а, допустим, завтра,когда доберется до своего почтового ящика. Или сегодня вечером. Станетсмотреть, что пришло ему за день, и увидит Аллочкину статью с вестибуляромвместо вестибюля.

Как во сне Аллочка медленно подняла с пола портфель,размахнулась и что было сил врезала Леше по шее.

Леша хрюкнул и ткнулся лбом в монитор.

– Ты что?! – закричали за спиной. – Сдурела?!

Аллочка размахнулась и врезала снова. Леша вскочил ипопятился, защищаясь руками, глупо размахивая ими перед самым Аллочкиным носом,но не задевая ее.

– Ах ты, сволочь, – негромко сказала она и вырвала руку, закоторую ее схватили, – ах ты, гадость такая! Мало того, что ты меня извелсвоими приставаниями, ты еще мне все тексты перепортил!

– Успокойся, – скороговоркой забормотала Магда Израилевна,издалека приближаясь к ней, – успокойся, Зубова, что с тобой?

– Ну ладно, ты решил меня трахнуть, – продолжала Аллочка,ничего не видя и не слыша вокруг, – но в мои тексты ты зачем полез?! Чего тебенадо-то?!

Она снова замахнулась, чтобы ударить, и в последний моментпоняла, что в руке у нее больше нет портфеля, отобрали, и тогда она ударилакулаком – сильным, острым девичьим кулаком, и прямо по зубам.

– Григорий Алексеевич! Кира! Зубова, успокойся! МагдаИзраилевна, не подходите к ней, видите, она бешеная! Может, милицию вызвать?Аллочка, в чем дело? Леша, отойдите от нее! Да она не в себе!..

Леша улыбнулся и отнял от губы ладонь.

– Тексты? – переспросил он и опять улыбнулся. – Где тывидела тексты, сучка? Это у меня тексты, а у тебя дерьмо, и ты будешь егохлебать до конца жизни! Ты кто?! Ты бездарность, бестолочь, шлюха! Ты что,решила, что умеешь писать?! – Леша засмеялся и поднес кулак к ее лицу, к самымглазам. – Раз ты миллионерша, значит, тебе все можно, да?! Ноги выставлять,статьи писать, деньги грести, мужиков иметь, а мне нельзя, да?

– Леша, ты что? – пробормотала совершенно потерявшаяся МагдаИзраилевна, которая никак не могла взять в толк, кто из них “взбесился” –Зубова или Балабанов.

– Я тебе еще покажу, сука! – негромко продолжил Леша. – Ты уменя еще пощады запросишь, встретимся мы на темной улице, я тебя…

Аллочка внезапно изменила тон так резко, что Батурин,пробиравшийся к ней, остановился на полдороге.

– Неужели ты думаешь, что я могу не знать, как зовутпрезидента? – спросила она с высокомерием английской королевы, вынужденной “попротоколу” беседовать с вождем людоедского племени. – Да я выросла с егосыновьями! Я даже замуж собиралась за одного из них, а ты в это время состипендии пиво покупал и вонючую селедку! Вот потому тебе и неймется, скотина!Ты просто завистливый жадный придурок, а вовсе не роковой мужчина!

Леша вдруг с ног до головы задрожал, рот повело в сторону,глаза стянуло к носу, и он завыл:

– А-а-а!

Дернул Аллочку за волосы и притянул к себе. Другой рукой онвыхватил из кармана шприц и, ударив об стол, сорвал пластмассовый цилиндр.Держа шприц в миллиметре от Аллочкиного горла, он подался назад, толпашарахнулась, и Леша просвистел:

– Все, сука! Доигралась. Не надо было рот разевать! Конецтебе!

– Ну хватит, – сказал Батурин совершенно хладнокровно.Подошел и одной рукой выдернул у Леши шприц, а другой – Аллочку.

Она покачнулась, Батурин ее поддержал.

– А я думал, какого хрена ты в меня бутылку кинул! – Батуринотправил Аллочку себе за спину, перехватил Лешу и легко вывернул ему руку вкаком-то неправильном, противоестественном направлении.

Леша вытаращил глаза, перегнулся вперед и стал хватать ртомвоздух.

– А тут у тебя что?

Батурин встряхнул шприц, посмотрел на свет, выпустил тонкуюструйку и сосредоточенно понюхал.

– Водичка? – ласково спросил он у Леши. – Из-под крана?

– Из бутылки, – признался Леша и заплакал. – Отпустите меня,Григорий Алексеевич! Я больше не буду!

– Не будешь, – согласился Батурин, – тебя, родной, лечитьнадо. А то ты наделаешь дел! Кира, звони в “Скорую”. У нас ненормальный.

Пока звонили, пока ужасались, бегали курить, пока ждалисанитаров, а потом провожали, смотрели вслед и возвращались на рабочие места,Кира ни разу не заглянула в свой портфель.

А когда заглянула, пистолета там не было.

Кира затормозила у подъезда и мрачно посмотрела насобственный дом. Сергей сто раз повторил ей по телефону, что она должна вестисебя “естественно”, но ничего естественного не было в том, что она сидит вмашине у подъезда и не выходит. Обычно она неслась домой – на всех парах.