Хороший, плохой, неживой - Ким Харрисон

– Не надо, – возразил он, трепеща крыльями. –Гленн прав, дождись своей очереди.

Я мотнула головой, косой смахнув с плеча Дженкса. Я должнабыла это увидеть, пока это зверство не смягчилось еще мешочками, белымикарточками с аккуратно напечатанными словами, и тщательно собранными данными,придающими безумию структуру и позволяющими потому его понять.

– Не путайся под ногами, – бросила я, отмахнувшисьот его назойливого кружения.

Он отлетел назад, а я резко остановилась, ощутив легкоеприкосновение его крыла к кончику пальца. Я его ударила?

– Эй! – крикнул он, и удивление, потом тревога и,наконец, злость пробежали по его лицу. – Ладно! – бросил онрезко. – Иди смотри. Я тебе не папочка.

Продолжая ругаться, он полетел прочь на высоте человеческогороста. За ним оставался такой шлейф ругательств, что головы поворачивались емувслед.

На тяжелеющих ногах я поднялась по лестнице. Резкий перестуккаблуков заставил меня поднять глаза, и я посторонилась, пропуская вниз одногоиз пылесосной бригады. За ним струей тянулась вонь разложения, и у меня жжениеподступило к горлу из желудка. Утихомирив его, я пошла дальше, застывшейулыбкой улыбаясь стоящему возле двери офицеру ФВБ.

Здесь вонь была еще сильнее. Вспыхнули перед глазамифотографии, которые я смотрела в кабинете у Гленна, и меня чуть не вывернуло.Со смерти доктора Андерс прошли считанные часы – как же она могла разложитьсятак быстро?

– Фамилия? – спросил офицер, делая вид, что нанего этот запах никак не действует. Я вытаращилась на миг, потом увидела у негов руке блокнот. Там было несколько фамилий, против последней было написано«фотограф». Человек на внешней галерее захлопнул чемодан и потащил его вниз полестнице. Возле дверей стояла видеокамера – по навороченности нечто среднеемежду телевизионной профессиональной и той, на которую папа снимал наши сбратом дни рождения.

– Э-гм… Рэйчел Морган, – сказала я слабымголосом. – Специальный консультант-внутриземелец.

– А, вы та колдунья? – ответил он, записывая моюфамилию вместе с временем прихода и номером временного значка. – Маску,перчатки и бахилы?

– Да, спасибо.

Неуверенными пальцами я прежде всего надела маску. От неерезко пахнуло цветами гаультерии, и этот аромат перекрыл вонь разложения.Переведя дух, я глянула внутрь, на деревянный пол, отшлифованный и сияющийжелтизной в последних лучах солнца. Из-за угла, где мне не видно было,доносились резкие щелчки затвора фотоаппарата.

– Я ему не помешаю? – спросила я приглушенныммаской голосом.

Человек на дверях покачал головой:

– Ей. Нет, Гвен вы не помешаете. Только поосторожнее, ато она вас заставит с рулеткой бегать и измерять.

– Спасибо, – ответила я, решив заранее, что ничегоподобного делать не буду.

Надевая на туфли бумажные бахилы, я глянула вниз, настоянку. Чем дольше я здесь пробуду, тем больше вероятность, что Гленн заметитмое отсутствие. Собравшись, я крепче затянула маску, дернувшись, когда едкийзапах ударил в ноздри. Глаза заслезились, но мысль снять маску мне даже вголову не пришла. Сунув руки в перчатках в карманы, как перед входом в лавкучерной магии, я вошла.

– Вы кто такая? – окликнул меня властный женскийголос, когда моя тень заслонила солнце.

Я повернулась к стройной гибкой женщине со строгим хвостомтемных волос. У нее в руке была фотокамера, и женщина опускала в привязанный кбедру черный мешок отснятую кассету.

– Я Рэйчел Морган, – ответила я. – Эдден меняпривез в качестве…

У меня оборвались слова, когда взгляд упал на туловище,привязанное к спинке стула, выступавшего из-за спины Гвен. Вскинув руку ко рту,я смогла удержать глотку закрытой.

Это манекен. Не может быть, чтобы это был не манекен. Неможет это быть доктор Андерс.

Но я знала, что это она. Привязанная желтыми нейлоновымишнурами к стулу, верхняя часть торса обвисла, голова упала вперед так, что лицане видно. И еще оно скрыто под прядями волос, склеенными чем-то черным, и славаБогу, что скрыто. Ног ниже колен просто не было, обрубки торчали, как детскиепяточки у края сиденья. Но заканчивались они отвратительным сырым мясом, ужегниющим. Рук не было ниже локтей. Засохшая черная кровь покрывала одеждузатейливым узором струек, и об исходном цвете ткани можно было только гадать.

Я невольно посмотрела на Гвен и была потрясена еебезразличным лицом.

– Только ничего не трогай, я еще не закончила,о'кей? – пробормотала она, не отрываясь от своей работы. – О Господи,неужто нельзя мне хоть пять минут дать, чтобы тут народ не толпился?

– Извините, – выдохнула я, удивившись, что ещемогу говорить.

Обрубок тела доктора Андерс был покрыт кровью, но под стуломкрови было на удивление мало. У меня кружилась голова, но отвернуться былоневозможно. Нижняя часть туловища была вскрыта от пупка вниз – идеально круглыйкусок кожи размером с мой кулак был вырезан серебряным ножом, и в отверстиивиднелось тщательно сделанное сечение внутренностей. Имелись подозрительныеполости, и разрез был совершенно бескровный, будто вымытый – или вылизанный –начисто. Там, где тело не было покрыто кровью, оно белело как воск. Я окинулавзглядом чистые стены и пол – тело им не соответствовало. Оно было изувеченогде-то в другом месте и перенесено сюда.

– Это действительно псих, – сказала Гвен, когдастих стрекот камеры. – Посмотри на окно.

Она указала подбородком, и я обернулась. На широкомзатененном подоконнике… Мне сперва показалось, что это городской пейзаж.Приземистые здания, выстроенные прямыми линиями, без очевидного упорядочения повеличине. Кусочки какой-то серой замазки держали их прямо, играя роль клея. Онибыли расставлены вокруг толстого кольца выпускника, выглядевшего памятником нагородской площади. Я присмотрелась – и ужасом свело внутренности. Обернувшись кобрубленному трупу, я взглянула снова.

– Ага, – подтвердила Гвен, щелкая камерой. –Он их тут выставил на обозрение. А крупные части забросил в чулан.

Мои глаза метнулись к чулану, потом опять к темномуподоконнику. Это были не здания – это были пальцы рук и ног. Он их отрезалфалангу за фалангой и расставил как оловянных солдатиков. Замазка – это быликуски внутренностей.

Меня бросило в жар, потом в холод. Все тело наполнилосьлегкостью, и я подумала, что сейчас потеряю сознание, сообразила, что у менягипервентиляция, и задержала дыхание. Сто процентов, что это с ней проделали сеще живой.

– Вон отсюда, – бросила Гвен, небрежно делаяочередной снимок. – Если ты тут наблюешь, Эдден с цепи сорвется.

– Морган! – донесся издалека раздраженныйвозглас. – Эта ведьма там, что ли?

Ответ офицера я не расслышала. Я не могла оторвать глаз отобрубка на стуле. Мухи, ползающие среди улиц из обрубленных пальцев,карабкались на здания как монстры в дешевом фильме ужасов. Щелчки камеры Гвензвучали как удары моего сердца – быстро и яростно. Кто-то схватил меня за руку,и я ахнула.