Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Все было залито светом, листва блистала изумрудами. С небеспадал широкий оранжевый луч, упирался в крохотную избушку. Она была изпочерневших от времени бревен, густая трава скрывала нижние венцы. Из трубывился светлый сизый дымок.

Ингвар без нужды провел ладонью по ножнам – нелепый жест, сопаской пошел к избушке. Богов не видывал, как леших и кикимор, колдунов небоялся, но у каждого сильного и здорового мужчины живет опасливое отношение ктем, кого зовут колдунами, ведьмами. Опасливое и малость брезгливое. Как кувечным, которые силой не возьмут, а гадости какой в еду подсыплют или ножом в спинупырнут.

С каждым шагом, подходя к бревенчатой стене, чувствовал себятревожнее. С этой стороны стена глухая, уже пожалел, что идет отсюда, вроде быподкрадывается. Сдуру могут пырнуть копьем или всадить стрелу.

Обошел справа, в той стене оказалось махонькое окошко.Мутный бычий пузырь вдобавок был засижен мухами. На широком наличнике три яркиесинички весело стучали крохотными носиками. Ингвара подпустили близко, двевсе-таки взлетели, а одна продолжала торопливо клевать зернышки, пугливо косясьвыпуклым глазом.

Ингвар обошел храбрую птичку по широкой дуге, с той сторонынаконец обнаружил невысокую дверь. Нарочито низко, отметил привычно. Нельзя несклонить голову при входе, а тут тебя и ребенок успеет шарахнуть. Неужто бабкасобирается от кого-то отбиваться? Тогда какая из нее колдунья.

Он постучал в дверь:

– Есть тут кто-нибудь?

За дверью послышался шорох. Ингвар замер, но шорох удалился,словно по ту сторону двери прошло небольшое существо, очень легкое, ничем непахнущее, но враждебное.

Мурашки пробежали по спине Ингвара. Он опять пощупал рукоятьмеча. Пусть бесполезно, супротив нечисти меч не поможет, но любое оружие воинауспокаивает.

– Есть кто-нибудь? – повторил он громче.

Уши уловили шорох, словно некто по ту сторону двери взвилсявверх. На потолочной балке сидит, что ли, подумал Ингвар со страхом. Ну ибабка! Иль впрямь на метле летает. Или в ступе. Хотя какие ступы в лесу? Атравы толочь, так в ту ступку и кулак едва поместится.

Он толкнул дверцу, та отвратительно и зловеще заскрипела.Над головой пахнуло воздухом, словно пролетела незримая птица. Он невольнопригнулся. Чувство опасности стало сильнее.

Миновав сени, где по стенам были развешаны пучки трав,корешков, связки целебной коры, мешочки с чагой, он толкнул другую дверь иперешагнул порог.

В лицо пахнуло теплом. Исполинская печь занимала треть избы,от нее шли волны сухого жара. От лежанки тянулись полати, там виднелся ворохшкур.

– Есть кто-нибудь? – повторил он в третий раз,хотя уже видел, что в избе пусто.

И в этот момент над головой раздался шорох. Ингварпохолодел, волосы встали дыбом. По спине пробежала, щекоча, липкая струйкапота. Рубаха мерзко прилипла.

Ничего не случилось, никто не впился ему в волоса, и оносторожно поднял голову. Отшатнулся: прямо в лицо смотрели хищные желтые глаза.В них была дикость, ненависть лесного зверя к человеку.

– Изыди, тварь, – проговорил Ингвар дрожащимголосом. Сердце колотилось так, что едва не выпрыгивало. – Бес бы тебяпобрал…

Черный кот, размеров немыслимых, злобно осмотрел его, ленивоотвернулся и пошел дальше по балке, задевая хвостом потолок. Перепрыгнул наполати, шкуры зашуршали. Кот повозился там, ровно пес, укладывающийся на сон,поворчал и лег, вздохнув, как лось опосля долгого бега.

Со все еще бешено стучащим сердцем Ингвар прошелся по комнате,огляделся. Он был напуган до икотки, но не мог своего страха выказывать дажеперед котом. На воеводу всегда устремлены глаза воинства, особенно молодыхратников.

В темном углу под потолочной балкой висели темные грязныемешочки. Ингвар брезгливо и с опаской скользнул по ним взглядом, отшатнулся,догадавшись, что это живые нетопыри. Отвратительные создания ночуют в избеведьмы!

Он не помнил, как выбежал на крыльцо. Воздух показалсярезким и прозрачным, как вода подземного ключа. Только сейчас ощутил, как взмоквесь. Дрожащей рукой стер пот со лба, в глазах защипало. Слава богам, не зрятвоины.

Он сидел на крылечке, когда звериное чувство опасностизаставило насторожиться. Через полянку двигалась щуплая седая старушка. Жидкие прядибеспорядочно падали на спину, одета в черное, за спиной мешок. Правой рукойопиралась на клюку, но шаг ее был скор.

– Исполать, добрый молодец, – сказала она первой.

Ингвар встал и поклонился в пояс, как кланяются князю илиродителям.

– Добро ли чувствуешь, бабушка?

– Спаси бог, – ответила она, ее запавшие глазабыстро пробежали по витязю.

Ингвар ощутил на теле множество мелких лапок, будто бросилив муравьиную кучу, потом это ощущение исчезло, а старуха сказалазаинтересованно:

– Заходи в дом, гостем будешь.

– Да я уже заходил, – ответил Ингвар тоскливо,плечи сами по себе передернулись.

– Здесь теплее, – согласилась ведьма, –солнышко всякой твари, даже человеку любо… Было бы так всегда, зачем бы хаткистроить.

Она отворила дверь, вошла первой. Ингвар обреченнопоследовал за ней. Запах трав и коры в сенях показался еще мощнее, а в комнатевоздух был тяжелым и плотным, хоть топор вешай. Кот радостно мявкнул, завозилсяна балке, оттуда посыпал сор, но слезть поленился. Кожаны спали, равнодушные ковсему.

– Садись, испей кваску, – предложила ведьма.

– Спасибо, не надо, – сказал Ингвар поспешно.

– Как хошь, – ответила ведьма, неогорчившись. – Квас из лесных ягод, он силу и ясность мысли придает. Нотебе-то зачем ясность? Человек не к ясности тянется, а к счастью… Верно?

– Да, – ответил Ингвар, вздрогнув, –наверное.

Он сел на лавку, смотрел, как ведьма вытаскивает из мешкапучки трав, три маленьких лукошка с разными ягодами, связку листьев,развешивает пучки вдоль окна. Лишь потом ведьма отодвинула крышку и зачерпнулаковшиком из бочки темную жидкость. Трепещущие ноздри Ингвара уловили резковатыйтерпкий запах. Если бы не знал, что готовит из жаб да летучих мышей, а из чегоеще готовить ведьме, то не удержался бы, выпил ковш, другой.

И превратился бы сам в нетопыря или черного кота, подумал онс содроганием. Нет, лучше терпеть.

– С чем пожаловал? – спросила ведьма.

Ингвар смотрел еще со страхом, но отвращения не чувствовал,хотя старуха явно общалась, а то и была в родстве с нечистой силой. Хоть и влесу живет, но выглядит чище и опрятнее, чем многие из княжеской челяди. Лицокак печеное яблоко, но без старческих пятен, язв, а глаза смотрят понимающе,без лютой ненависти к человеку, признающему только светлых богов.