Ингвар и Ольха - Юрий Никитин

Олег успокаивающе помахал рукой:

– Тихо! Это не свадьба, забыли?

Черномырд, уже смирившись с потерей, крикнул весело:

– А почему не свадьба сразу? Тут бы им и простыньчистую подложили.

– С меткой? – крикнул кто-то.

– Да уж как водится!

Олег движением руки опустил Черномырда на место:

– Заручены для того и заручены, чтобы заручиться набудущее. Подумать, остыть, еще раз подумать. Чтобы ежели соединить руки, то уженавеки!

Черномырд оскалил зубы, улыбка была грустная. Что говорить,когда князь не хуже его знает, что нет ничего на свете вечного, а любовь –самое непрочное из творений богов. Даже если не вредить, она уходит сама посебе, а ведь в их кровавом мире полно лжи, предательства, измены, отказа отпрежде любимых!

А Ингвар прошипел в тарелку:

– Вот видишь, до свадьбы еще далеко!

– Сколько?

– Не знаю, но еще будет время отказаться.

– Спасибо князю, – прошептала она.

В душе странно смешивались облегчение и досада. Рядом что-тожевал Ингвар, ее жених, но она заметила, что и его движения были чистомеханическими. Вряд ли понимает, что попадает в рот и что вообще делает.

Гости пьяно разговаривали, поглядывали то на него, то наОльху, чаще – на Ольху. Он ловил обрывки разговоров:

– Повезло же дурню…

– Бог помогает калекам да убогим. Вот и ему помог!

– Да пошто убогий? – спросил кто-то.

– Как есть… Он же помешан на крови, на боях. С бабами унего плохо.

– Не могет?

– Похоже, совсем неспособный к энтому делу.

Ингвар почувствовал, как кровь бросилась в лицо. Покосился,не слышит ли Ольха, но та смотрела в тарелку, клевала по зернышку, чащеотхлебывала из кубка светлое вино, разбавленное ключевой водой.

– А девка-то чистое золото.

– Говорят, за ней целое племя древлянское!

– Поди ты! Чтоб девка да правила?

– Она дочка князя, да и внучка светлого князя.

– Да хоть самого Перуна дочка. Когда боги делают девок,они не стараются.

– Эту делали в лучший день. Из хорошего дерева. Потомуи правит цельным племенем! Говорят, Ингвар только великой хитростью завладел. Потомуи привез, что боится такого врага за спиной оставить.

– Врага? Они ж поженились!

– А ты свою третью жену по согласию взял?

– Так то ее, а эту ежели не по согласию… Нет, моя шеядороже!

– Ежели и поженятся, то она и тут в свои руки всезагребет. Ты посмотри на нее, посмотри! Рази такая даст на себе ездить?

– Чур нас такой доли, чур!

В палате Студен поспорил с Черномырдом, кто кого перепляшет.Оба вылезли из-за столов, оставшиеся орали и хлопали в ладони, свистели,стучали кулаками по столам. Загремел бубен, воеводы пустились в пляс, злобноглядя друг на друга, подпрыгивали, трясли щеками и приседали грозно, адобровольные судьи придирчиво вели счет коленцам.

Ингвар выбрался из-за стола. Голова гудела, он чувствовал,как палата начинает раскачиваться. Сердце то начинало стучать часто-часто, тозамирало вовсе, на лбу выступил холодный пот.

Кое-как пробрался через сени, вышел на крыльцо. Свежийночной воздух освежил лицо. Сильно пахло мочой и блевотиной. Похоже, славяне издесь не утруждали себя отойти подальше. Весь нижний венец терема потемнел инамок, от него несло гадостно. Поморщившись, хотел было сойти во двор, ноподумал, что обязательно к сапогам прилипнет какая-нибудь дрянь, эти гостиизгадили нечистотами все, над чем могли свесить свои задницы.

Пока стоял, раздумывая, сзади скрипнула дверь. Асмунд вышелшумный, пахнущий вином, мясом, птицей и печеными карасями. Губы лоснились,обеими ладонями поглаживал живот:

– Люблю повеселиться, особенно поесть… Ты чего черезперила свесился, как дохлая гадюка? Это не мост, чтобы вниз головой. Если тебемост нужен, я покажу, а здесь головой вляпаешься в такое, что у всех отобьешьохоту бросаться даже с моста.

Ингвар прорычал:

– Асмунд…

– Во-во, это я. Ты уже начал меня узнавать?

– Асмунд, помолчи.

Асмунд взял его за плечо, развернул. Глаза старого воеводыбыли сочувствующие.

– С тобой все в порядке?

– А что? – огрызнулся Ингвар.

– Да вид у тебя… Глаза вытаращены, волосы дыбом. Ятолько однажды видел такого. Мы были в горах, воевали дикие племена. Вродедревлян, только в горах. Древляне в лесу, потому так и зовутся, а… постой,почему тогда древляне, а не лесяне?.. Эх, дикари! Даже назваться правильно неумеют! Словом, не так страшны были воины у тех горян… только звались почему-тоне горянами, а… тоже дикари! Имя свое не запомнят правильное. Ага, страшны былиихние колдуны. Помню, как один мой друг, неустрашимый воитель, вот как ты,вдруг остановился посреди схватки! Кругом свищут стрелы, звенят мечи, а онвытаращил глаза, волосы дыбом, как вон у тебя. Только что сопли не жует, но идо этого близко, чую… Да и вижу.

Ингвар спросил, поморщившись:

– И что же, убили его?

Асмунд горестно покачал головой:

– Если бы!

– А что? В полон угодил?

– Хуже, – ответил Асмунд, и в его глазу блеснуласкупая мужская слеза.

– Что может быть хуже?

Асмунд покачал головой, вид его был мрачный.

– Околел. Уже после битвы. Покраснел весь, языквывалил, как дурной лось, почернел, а потом упал и ногой засовал… Вот как ты,когда спал сегодня под шкурой. Только язык он высунул совсем черный, распухший,прямо в пасти не помещался! А ну, покажь язык! Покажь, покажь. Эх ты, даже языкбоишься высунуть! Во что превратился… А мы только по его языку все и поняли.

Он многозначительно замолчал. Ингвар молчал, набычившись, нехотел дать Асмунду удовольствие расспрашивать. Тот сопел, чесался, смотрелзадумчивым взором на темное небо в звездных роях. Наконец Ингвар, рассердившисьна себя, что играет в такие игры, спросил грубо:

– Что поняли?

– А то. Порчу на него навели. Сам бы он не помер такнагло. Не такой человек! Его по голове молотом бей, а он только оглянется: гдеэто, мол, стучат? И с мечом супротив него не было бойца. А вот супротив порчиустоять трудно.

Порча, подумал Ингвар внезапно. Нет, с ним не порча, отпорчи должна быть боль и всякая гадость, а он чувствует только сладкую боль всердце и щемящую тоску. От нее у него начинают дергаться губы, а глазазастилает пеленой. Он никогда не плакал, но теперь кажется, что он,неустрашимый и жестокий воин, готов брызнуть слезами.