Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр

и он стал членом парламента Линкольна, а также шерифом этого графства43. В браке у него родилось трое детей, но в 1530 году он скончался. Четыре года спустя его вдова отвергла сватавшегося к ней лорда Леонарда Грея и вышла за подопечного короля – Эдварда Файнса де Клинтона, девятого барона Клинтона44, который был на четырнадцать лет моложе ее. Элизабет родила ему трех дочерей и умерла в 1540 году.

Уолси недолго торжествовал над фаворитами короля. К осени 1519 года Генрих, несмотря на его протесты, возвратил почти всех изгнанных джентльменов в Личные покои, где они служили бок о бок с протеже кардинала. Некоторые из них присутствовали на банкетах, устроенных королем и королевой в Бьюли для французских заложников 3 и 4 сентября. После этого фавориты прочно закрепились при дворе.

Четвертого февраля 1520 года45 король присутствовал на свадьбе Мэри, дочери сэра Томаса Болейна, и двадцатичетырехлетнего Уильяма Кэрью, подававшего надежды джентльмена Личных покоев, который через свою бабку Элеонору Бофорт приходился дальним родственником Генриху. Кэрью был выходцем из прославленного девонширского рода; его портрет, недавно атрибутированный как произведение Гольбейна, находится у одного ирландского коллекционера. В замке Хивер хранится портрет некой леди по имени Мэри Болейн, ошибочно приписываемый тому же мастеру, но он, вероятно, датируется XVII или XVIII веком46. Молодоженам, у которых был загородный дом – Рочфорд-холл в Эссексе47, – выделили квартиру при дворе, рядом с покоями короля, и осыпали милостями. Генрих был очень высокого мнения о Кэрью, которому, судя по всему, предстояло пойти далеко.

Для этого имелись очевидные причины. В какой-то момент – вероятно, еще до вступления в брак, хотя точное время определить трудно, – Мэри Болейн стала любовницей короля вместо Элизабет Блаунт. Но еще до того она приобрела сомнительную репутацию. Мэри отправилась во Францию с Марией Тюдор в 1514 году48 и после отъезда той в 1515-м осталась при французском дворе, на службе у королевы Клод. «Редкая дева или жена покидала этот двор целомудренной», – отмечал Брантом49, и Мэри, конечно, дарила свою благосклонность направо и налево: среди ее любовников был Франциск I, который, упоминая о том, сколько раз он «катался на ней верхом», называл Мэри «моей английской кобылой»50, а по прошествии двадцати лет отзывался о ней как о «распутной девке, самой гнусной из всех»51. Мэри вернулась в Англию приблизительно в 1520 году. Учитывая ее прошлое, можно сказать, что ей повезло заполучить такого мужа, как Уильям Кэрью, но, вероятно, решающее значение имел интерес к ней короля.

Генрих поддерживал эту связь, принимая еще больше мер предосторожности, чем во время предыдущей, поэтому о ней не сохранилось почти никаких свидетельств современников. Мы знаем об этом увлечении короля, потому что в 1528 году он обратился к папе за разрешением на брак с Анной Болейн: из-за отношений с ее сестрой он находился в недопустимом сродстве с ней.

Известно, что в 1523 году у Генриха был корабль «Мэри Болейн», но он не называл судно в честь своей любовницы, а купил его у отца Мэри вместе с другим – «Анна Болейн»52. В 1525 году король милостиво произвел Томаса Болейна в пэры: это, вероятно, было связано с положением дочери последнего, которое он, похоже, не стеснялся использовать к своей выгоде. В 1524 и 1526 годах53 муж Мэри получил обширные земельные угодья, а в 1526-м, кроме того, был назначен смотрителем дворца Гринвич.

В 1524 году Мэри родила девочку Кэтрин, а 4 марта 1526-го – сына Генри, который, как говорили, был очень похож на короля. В 1535 году Джон Хейл, викарий Айлворта, утверждал, что некая монахиня из близлежащего аббатства Сайон показывала ему «юного господина Кэрью» и говорила, что мальчик – побочный сын короля54. Однако сам Генрих, уже признавший одного внебрачного отпрыска и по-прежнему переживавший из-за недостаточного числа наследников, наверняка объявил бы о своем отцовстве и в этом случае, если бы тот Кэрью действительно был его ребенком.

Вероятно, связь Мэри с королем прекратилась до 1526 года. К этому времени Генрих уже испытывал роковую влюбленность в ее сестру.

26

«Восьмое чудо света»

Приближалось время встречи Генриха с Франциском I, подготовкой которой по просьбе обоих монархов занимался Уолси. Кардинал при содействии адмирала сэра Уильяма Фицуильяма, графа Вустера, лорда-камергера, и епископа Дарема, лорда – хранителя личной печати, вникал во все подробности, связанные с перевозкой через Английский канал (Ла-Манш) пяти тысяч человек. Кале, последнее английское владение во Франции, был местом размещения запасов и главным центром всей операции. Английскому послу в Париже Томасу Болейну поручили вести дипломатические переговоры.

По взаимной договоренности встреча должна была состояться в шести милях от Кале, в так называемой Золотой долине (Val d’Or), располагавшейся между удерживаемым англичанами городом Гин, где собирался остановиться Генрих, и французским Ардром, куда намеревался приехать Франциск. Однако замок Гина посчитали слишком небольшим, не позволяющим продемонстрировать королевское великолепие, а потому было решено выстроить в месте встречи временный дворец, соединенный с замком потайной галереей. Шесть тысяч рабочих и мастеров мигом взялись за работу, чтобы дворец и все необходимые службы появились к назначенному времени.

Возведенный менее чем за три месяца, этот «дворец иллюзий» стал одним из утраченных сокровищ времен Генриха VIII. Некий итальянский наблюдатель заметил, что даже Леонардо да Винчи не смог бы устроить все лучше1. Дворец, в плане представлявший собой квадрат со стороной в 328 футов, имел гейтхаус и зубчатые деревянные стены на основании из камня и кирпича. Кровлю сделали из холстины, раскрашенной под кирпичную или каменную кладку. Самым впечатляющим помещением был обеденный зал с потолком из зеленого шелка, усыпанного золотыми розами, и полом, покрытым узорчатой тафтой. В здании имелись половины короля и королевы, апартаменты для Уолси и Марии Тюдор, которая должна была выступать в роли вдовствующей королевы Франции; все комнаты были снабжены позолоченными карнизами, дорогими гобеленами, занавесами из парчи (серебристой, зеленой и белой) и турецкими коврами. В них стояли троны и парадные кровати, а также ломившиеся от посуды буфеты. Ромбовидные стекла в окнах изготовил Галион Хоне; дымоходы сложили из камня. Не забыли и об изысканной часовне, «окрашенной в синий с золотом»2, со стенами, завешенными золотой парчой и зеленым бархатом; на алтаре стояли огромное золотое распятие, десять подсвечников, большие статуи двенадцати апостолов и множество священных реликвий. Дворец был затейливо украшен, внутри и снаружи, тюдоровскими розами, «античной работой» и геральдическими девизами, которые выполнили королевский служитель-художник