Генрих VIII. Жизнь королевского двора - Элисон Уэйр

радости17. На обеде присутствовали лишь избранные – король, королева, император, Мария Тюдор и герцогиня Саффолк. Герцог Саффолк удостоился чести подавать чашу для омовения рук, а Бекингем унес ее. Позже в тот же день прибыла с шестьюдесятью дамами молодая красавица Жермена де Фуа, вдовствующая королева Арагона, некогда – супруга короля Фердинанда. Вечером на банкете три королевы сидели за главным столом с королем и императором, и все очень веселились. Испанский граф де Кабра «так страстно ухаживал» за одной английской дамой, что упал в обморок, и его пришлось вынести из комнаты18. Даже престарелый герцог Альва проникся общим настроением и вовлек всех в какой-то испанский танец. Генрих танцевал со своей сестрой Марией, а Карл просто сидел и смотрел.

Во время визита император, который предпочел бы, чтобы Генрих заключил союз с ним, а не с французами, соперниками испанцев, постарался очаровать всех, особенно Уолси, которому назначил хорошее содержание и пообещал посодействовать с избранием папой после смерти Льва. Король, желавший держать все двери открытыми, согласился еще раз встретиться с Карлом на территории империи, в Гравлине, после того как увидится с королем Франции.

Вечером вторника Карл уехал в Сэндвич, а король со свитой отправился в Дувр, откуда 31 мая англичане на двадцать одном корабле отплыли во Францию. Море было спокойным, и в полдень того же дня английские суда достигли Кале19. Третьего июня Генрих двинулся в сторону Гина.

Встреча Генриха VIII и Франциска I позже получила название «Поле золотой парчи» в память о продемонстрированной на ней роскоши; некоторые очевидцы, не скупясь на восторженные эпитеты, превозносили ее как восьмое чудо света. Генриху она обошлась в 15 000 (4,5 миллиона) фунтов стерлингов, а французы расплачивались по счетам в течение десяти лет.

Всем было велено явиться «в наилучшем виде, одетыми в соответствии с их состоянием и положением»20. Эдвард Холл полагал, что невозможно описать «дорогие наряды, обилие украшений и разнообразие красот», которыми блистали участники. Епископ Фишер, потрясенный вопиющими излишествами, писал: «Никогда доселе в Англии не видывали такого переизбытка в одежде»21. Придворные, английские и французские, едва не доводили себя до разорения, покупая дорогие ткани и предметы туалета. Король Генрих, верный своей павлиньей натуре, каждый день появлялся в новых впечатляющих костюмах, которые в подробностях описал Эдвард Холл. За много месяцев до встречи он стал выписывать из-за границы дорогие материи в изрядном количестве, включая 1050 ярдов бархата. Для королевы тоже приобрели множество отрезов парчи, атласа, бархата и дамаста; с собой она взяла всевозможные головные уборы, в том числе испанский, из-под которого ее распущенные длинные волосы, вызывавшие всеобщий восторг, свободно падали на плечи22. Мария Тюдор неизменно показывалась на публике «великолепно одетой» и «блистательно выглядела в седле»23.

Седьмого июня, в праздник Тела Христова, дружно грянули пушки Гина и Ардра, и два короля с придворными выехали навстречу друг другу24. Каждый втайне опасался нападения другого, поэтому двигались в боевом порядке. Генрих, одетый в золотую и серебряную парчу, с дорогими украшениями, имел на голове черный берет с перьями, а на шее – ожерелье ордена Подвязки; он ехал в сопровождении йоменов стражи на гнедом коне, увешанном золотыми бубенцами, которые звенели при движении. По бокам от Франциска I, тоже облаченного в наряд из расшитой драгоценными камнями золотой и серебряной парчи, белые сапоги и черную шапку, были его швейцарские гвардейцы. У края Золотой долины короли остановились, затем под звуки труб и сакбутов, без приближенных, поскакали навстречу друг другу, сняли головные уборы и обнялись, сидя в седле25. Спешившись, они взялись за руки и вошли в павильон Франциска, длиной в 60 футов; стены были из золотого дамаста, подбитого голубым бархатом и расшитого лилиями. Рядом стояла статуя святого Михаила26. Там короли «приветствовали друг друга как люди, имеющие подлинно добрые намерения, а затем с явным удовольствием дружелюбно беседовали до самого вечера»27, угощаясь гипокрасом. Снаружи их придворные пили друг за друга: «Англичане и французы – верные друзья!»

Десятого июня французский король приехал в Гин на осле, чтобы «приветствовать английскую королеву», и во время устроенного в его честь банкета слушал хор Королевской капеллы. После этого Франциску были представлены 130 английских дам, и он поцеловал каждую, «кроме четырех или пяти, которые были старыми и некрасивыми»28. Тем временем Генрих отправился в Ардр, дабы засвидетельствовать почтение королеве Клод. Он держался «совершенно непринужденно». Борода «очень шла ему», но один итальянец заметил, что он «довольно тучен». Правда, размеры доспехов короля, изготовленных незадолго до того, не подтверждают его слов: их обхват в талии составлял 35 дюймов (89 см)29. В конце дня короли вернулись к себе, «встретившись по пути»30.

Последовали две недели, наполненные визитами вежливости, пирами, турнирами, танцами и «летними играми»31. И англичане, и французы стремились доказать свое превосходство. «Повсюду слышались счастливые голоса, но можно было заметить, что не все англичане искренне рады видеть французов». Обратив на это внимание, Франциск с легкой усмешкой сказал Генриху: «Я опасаюсь англичан, даже когда они приносят дары»32. «Между этими государями нет мира, – писал один венецианец. – Они от души ненавидят друг друга»33.

Итальянские наблюдатели восхищались дорогими золотыми цепями, которыми украшали себя англичане, но считали наряды французов более элегантными34. Англичане же держались мнения, что платья француженок, слишком открытые, «совершенно несовместимы с целомудрием»35. Мантуанский посол отмечал, что английские дамы плохо одеты и слишком любят выпить36. Гости «вскоре начали перенимать стиль [французов], благодаря чему возмещали недостаток умеренности приятным внешним видом»37.

С 11 по 22 июня триста человек приняли участие в турнирах, которые проводили на огромной площадке – 900 х 320 футов. Ее первоначальный проект принадлежал Генриху, однако Вустер тактично убедил короля изменить его, так как, помимо прочих недочетов, площадка была слишком удалена от галереи для зрителей38. Организацией турниров занимались Саффолк и адмирал Бонниве, а правила их проведения были утверждены комиссией, состоявшей из английских и французских рыцарей39.

На возвышении у края площадки поставили два древа чести, высотой 34 фута каждое: одно – с боярышником, эмблемой Генриха, другое – с листом малины, эмблемой Франциска. Бросавшие вызов каждый день вешали на них свои щиты. Генрих настоял на том, чтобы их с Франциском щиты находились на одном уровне, желая продемонстрировать равенство королей. Каждый монарх участвовал в стольких же сшибках, что и другой, хотя они ни разу не дрались между собой, и оба сломали одинаковое количество копий. Во время