Война и потусторонний мир - Дарья Раскина

заслуживает правды, так тот, кто прикрывал тебе спину.

– Дело в том, что я… хм… видишь ли… – Подобрать слова оказалось не так уж просто. – То есть… я – не я.

– Ты не ты? – удивился Долохов.

– Да нет же. Я – я, но не совсем… то есть не в полном смысле…

– А в каком же? В половинном? Ты – ты, но только сверху или только снизу?

Кровь бросилась к лицу так, что Александра едва не закачалась.

– Ох, да будь оно все неладно! – Окончательно запутавшись, она рванула присохшую корпию с этой мучительной раны: – Я не мужчина, Долохов! Не мужчина я, теперь понятно?

Она остановилась, дыша, словно от погони, и никак не могла поднять взгляда. Зачем, спрашивается, брякнула? Не могла промолчать, отпустить друга с миром? Не разочаровывать того, с кем бок о бок делила невзгоды солдатской жизни? Долохов все молчал, и Александра устала ждать от него обвинений. Взглянула – и охнула от улыбки, мелькнувшей под черными усами. Если в прозорливость Ягины верилось, то в его…

– Ты что же… знал?

Долохов по своему обыкновению хмыкнул:

– Видишь ли, гм, Быстров, не так-то легко проводить с человеком дни в переходах и ночи на постоях и не заметить, как он… как она… то есть… ну, ты понимаешь…

Он впервые смутился. А Александра отшатнулась от новой мысли.

– И все знали? – спросила она с ужасом. – Весь полк? И Пышницкий?

– Может, и знали, – по-философски спокойно заметил Долохов. – Пышницкий, думаю, догадывался. Но мы мало об этом говорили, до того ли… Разве что посмеивались над твоим страхом перед женским полом и враками про усы. Ну и Волковенко все норовил подтрунить над тобой, вроде того вечера, когда подговорил госпожу Третьякову увести тебя в сад для уединенной беседы…

– Так он это нарочно? – воскликнула в возмущении Александра, и губы ее задрожали от стыда и смеха. – Вот подлец, а я еще обнимала его! Да мне следовало навечно оставить его здесь за такие проделки! – Застонав, она с усилием потерла лицо ладонями, чтобы соскоблить горячую липковатую неловкость. А потом выдохнула и спросила серьезно: – Отчего вы ни разу ничего не сказали?

– Что мы должны были сказать? Сражалась ты наравне со всеми, стояла с нами в строю, спала на земле, ела общую кашу, а в остальном – какое нам дело? Мы видели, как тебе важна твоя тайна, так что мы ее хранили.

Александра сглотнула, не желая снова предаваться слезам, хотя они так и подступали.

– Спасибо, – шепнула она и раскрыла руки. – Спасибо…

Долохов поднялся ей в объятие. Немного постоял, сипло и тяжело дыша дырявой грудью, и рассеялся.

А Александра все стояла и никак не могла очнуться. Столь многое сейчас прояснялось, так четко отделялось важное от сора, так ярко виделась мелочная бессмысленность страхов, обид и разногласий, ведь жизнь – вот она, хрупкая, конечная, прекрасная, разве можно тратить ее на подобную глупость?

Внезапно показалось, что среди деревьев мелькнуло белое, – и сердце подпрыгнуло. Это он? Нет, только хвост чернобурой лисицы. Константин вряд ли вернется. И все же… Возможно ли уговорить его бросить все и отправиться с ними? Нет, это было бы эгоистично, то, что в голубой папке, важнее любого чувства. Но увидеться напоследок? Впервые поговорить без тайн и недомолвок? После всего, что с ними было, уехать, даже не попрощавшись – недостойно, низко…

Погруженная в мысли, она стояла и так долго всматривалась в чащу, что Ягине пришлось подойти и взять ее за плечо.

– Нам пора, Саша. – Она указала в сторону шара, где Баюн, восседая между рычагов, беспокойно мяукал и бил хвостом. – Главнокомандующая в любую минуту может вернуться.

Александра вздрогнула и кивнула:

– Пойдемте.

Она не могла нарушить обещания.

Вслед за Ягиной она подошла к корзине и помогла подтянуть якорь. А там, пока Ягина настраивала рычаги, стояла и все никак не решалась зайти, до последнего надеясь, что Константин вернется.

Ягина заговорила, кажется, позвала ее, но Александра не расслышала.

– Что вы сказали?

Ягина внимательно посмотрела на нее.

– Саша, – спросила она, – вы хотите лететь со мной?

– Я обещала вам помощь, – ответила Александра.

Ягина подошла ближе.

– Но вы хотите?

Александра взяла ее руку в свою, сжала тонкую ладонь с мозолями на кончиках пальцев, а потом быстро поцеловала.

– Я обещала.

Из горелки с шипением вырвался столп пламени, корзина дернулась, приподнимаясь. Александра ухватилась за края, но Ягина мягко ее оттолкнула.

– Я освобождаю вас от обещания, Саша.

– Нет, Ягина! – крикнула Александра. Она попробовала уцепиться, но шар стремительно поднимался, и пальцы только царапнули по краю. – Ягина!

Ягина смотрела на нее сверху, и рыжие волосы, как всегда в бунтующем беспорядке, трепетали на фоне неба.

– Лучше обещайте мне, что выживете, Саша!

Александра побежала следом.

– Обязательно! А вы? – Шар уже серьезно отдалился, и она крикнула громче: – А вы, Ягина?

Деревья зашумели, и Александра испугалась, что Ягина не услышала, но вскоре ветер донес ясный голос:

– Не сомневайтесь, Саша!

Шар воспарил над верхушками дальних деревьев и устремился к горизонту. Александра все смотрела, пока в плечо ее не ткнулась горячая лошадиная морда.

– Вот мы и одни с тобой, дружище, – она погладила бархатный нос, стараясь обходить обжигающе-горячие ноздри, – совсем как в начале, когда я сбежала из дома. Только теперь мы оба совсем-совсем другие…

Делир дернул головой, соглашаясь, пыхнул белым дымом и прижался к боку. Глаз его, малиново-черный, блеснул пониманием. Александра вставила ногу в стремена и поднялась в седло. За уздечку взялась только по привычке.

– Полагаюсь на тебя, родной, – сказала она, похлопав мягкую шею. – Твое чувство здесь вернее. Пойдем отыщем Константина, пора нам как следует объясниться.

Делир, то и дело опуская голову к самой земле, направился к лесу. Сначала шел шагом, потом пустился быстрее, но вдруг фыркнул и остановился. Принюхался. Резко заржал, предупреждая держаться, и ринулся в сторону – тут же в другую и полетел прямо. Александра прижалась к холке, едва удерживаясь, и только затылком чувствовала: сзади надвигается, застилая все вокруг тенью, черно-свинцовое облако. С пронзительным карканьем что-то налетело и вцепилось в волосы. Тяжелый клюв ударил в затылок. Делир сорвался в бешеный галоп, но земля под ним пошла волной, комья травы поднялись в воздух, черная крошка застлала глаза. Александру встряхнуло так, что она вылетела из седла и рухнула в колючки.

В голове гудело, во рту стало мокро-солоно. Александра попробовала встать, но смогла только подняться на колени.

Чернота стремительно приблизилась, заливая горизонт тенью гигантского вороньего крыла. Режущее карканье раздалось над самым ухом.

– Глупое живое