Элеонора Августа - Борис Вячеславович Конофальский

class="p1">Максимилиан поскакал по дороге через толпы собравшихся людей к замку, пока Волков заканчивал мыться и прятал меч в ножны, вернулся и сказал:

– Господин Верлингер спрыгнул с башни.

– О! – воскликнул брат Семион, крестясь. – Видно, вина его была велика, что не стал суда человеческого ждать.

– Умер? – уточнил Волков.

– Голова разбита, он прыгнул головой вниз на мостовую перед воротами. Не дышит уже.

Волков вздохнул, еще раз поглядел на останки барона и велел:

– Ну что ж, так тому и быть. Максимилиан, скажите Ежу, пусть отпустит бриганта, фон Клаузевиц отомщен, а зверь пойман и казнен. Дело сделано. Господин фон Тишель, коня мне, мы едем домой.

Глава 42

Вернулись домой уже к вечеру. Солдаты были пешие, поэтому шли долго. Волков сел за стол, он чувствовал страшный голод, тем не менее успевал рассказывать жене, как обстояло дело. Элеонора Августа по привычке своей стала лить слезы да все говорила:

– Неужто правда? Быть того не может. Он такой приятный был всегда человек.

– Не верите, так можете спросить у отца Семиона, да и Максимилиана тоже, он тоже его признания слыхал.

И мать Амелия, и госпожа Ланге тоже внимательно слушали кавалера, Бригитт даже присела на край стула у стола, чего уже давно не делала, если за столом была госпожа Эшбахт. Слуги, уже не стесняясь, лезли в столовую, и им хотелось слышать рассказ, как господин казнил зверя, который измывался над округой долгие годы. А кое-кто из солдат в это же время рассказывал о том же, пропивая в кабаке свои полталера.

Все в доме были поражены, особенно Элеонора Августа. Так и твердила сквозь слезы:

– Да нет же, сего быть не может, сие невозможно. Он всегда так любезен был. Бал без него был не бал, турнир не турнир. Может статься, вы что-то перепутали.

А Волков думал с горькой усмешкой: «Кажется, я прикончил еще одного бывшего хахаля своей любезной женушки, интересно, много ли у нее их тут было?» А вслух он сказал ей:

– Будет, будет вам, госпожа моя, слезы лить, как я какую сволочь ни убью, так вы слезами по ней обливаетесь.

А когда перед сном Волков сидел в кресле со стаканом вина, хотел позвать к себе Сыча для разговора, но госпожа Ланге, стоявшая рядом и, пока жены не было, гладившая его по волосам, сказала, что вряд ли Фриц Ламме до утра придет, так как уехал к амбарам вечером. Там у пристаней, говорят, большая драка случилась.

– Драка? – удивился кавалер. – И кто же с кем дрался?

– Да купчишки и их приказчики промеж собой схватились за то, кто первый к причалам станет, – рассказывала Бригитт. – Туда и брат Ипполит поехал: говорят, кого-то крепко побили, едва не до смерти.

– Это еще что такое? – удивился кавалер. Это для него было большой новостью. – Отчего так?

– Время-то горячее, первый хлеб повезли из других поместий через наши пристани, лодок и обозов нынче много, а причалов мало, вот и стоят лодки и возницы, ждут своей очереди грузиться или разгружаться. Уже который день там очереди, – поясняла красавица. – Кто побойчей, чтобы не ждать и лишнего лодочникам не платить, так те норовят без очереди влезть, вот и случается там всякое. То уже не первая склока…

Волков еще больше удивлялся. А она продолжала:

– Надо бы к причалам вашим человека поставить, чтобы за порядком следил, иначе так там и будет. Думаю, новый ваш человек… этот Мильке… кажется, дельный, мне понравилось, как он ваши телеги привозил, все смотрел, все считал, не то что этот грубиян Роха. Думаю, этот Мильке будет в самый раз.

Мильке и вправду был человек дельный, но на капитана у кавалера имелись другие планы.

– Человека над пирсами поставлю, но Мильке надобен мне у рыбачьей деревни, – ответил Волков. – А вы, любезная моя, пошлите сейчас кого-нибудь к архитектору, пусть завтра поутру будет у меня.

– Я-то пошлю немедля, а вот вы когда со мной ночевать будете? – спросила Бригитт. – А то все с женой этой оголтелой вашей только ложитесь.

«Ну, начала опять свою песню».

– Душа моя, я же с вами ложился у Кёршнеров в доме. Только с вами и спал. Неужели вы соскучиться успели? – пытался ласково говорить кавалер, приобнимая женщину за зад и талию.

– Хочу, чтобы и тут хоть иногда спали, – заявила она с вызовом.

«Хочу! Вот хочу – и все, а ты хоть тресни! А мне потом целый день причитания жены слушать и на слезы ее смотреть. Неужели не понимает Бригитт этого, ведь женщина ума немалого?»

– Хорошо, но не сегодня, – согласился он.

– Конечно же, не сегодня… Это как водится, – язвительно произнесла госпожа Ланге и ушла, даже не пожелав ему спокойной ночи.

С самого рассвета генерала опять дожидались люди. Уже собрались у ворот. Тут снова были и Ёган с Кахельбаумом, и кузнец Ганс Волинг приходил справиться насчет водяной мельницы, и другие разные люди, но кавалер ждал архитектора де Йонга. Генерал послал за ним еще на рассвете. Архитектор был у него поутру и ждал кавалера, пока тот принимал других людей. После с архитектором и немногими своими людьми Волков поехал к амбарам. И когда ехал, был немало удивлен количеством телег на дороге, а также состоянием самой дороги. У него, повидавшего за свою жизнь тысячи разных дорог, ни на секунду не возникло сомнения, что, как только пойдут осенние дожди, а они уже были не за горами, эта дорога превратится в канавы с водой и непролазной грязью вокруг. Нужно как можно быстрее решать это вопрос. Вот только платить за постройку хорошей дороги Волков не хотел. Тут ни тысячей монет, ни десятью тысячами было не отделаться.

– Сколько на первый взгляд надо денег на дорогу от начала моих владений и до амбаров? – спросил он у де Йонга, когда они уже подъезжали к до отказа забитой возами площади перед пирсами.

– Дорога не очень сложная, думаю, если делать на совесть… двадцать семь… а может, тридцать тысяч монет.

– О! – удивился не по-хорошему кавалер. И продолжал: – А вы были у меня в рыбачьей деревне?

– Это у реки, на самом юге? Где брошенные лачуги? – вспоминал архитектор.

– Да. Хотя лачуги там уже обживаются.

– Бывал один раз, – отвечал де Йонг. И тут же он догадался: – А вы никак и туда думаете дорогу вести?

– Туда буду строить дорогу еще раньше, чем к амбарам, – сказал кавалер без намека на раздумья. Кажется, это вопрос был для него уже решен.

– Это