Элеонора Августа - Борис Вячеславович Конофальский

дорого, – сразу предупредил де Йонг. – Семьдесят тысяч – семьдесят пять… Даже просто топографию – и то будет недешево сделать. У меня на то времени не остается, тут придется иных людей приглашать.

– Топографию… Это рисунок на карте?

– Да, рисунок с учетом всех холмов и оврагов, без него сметы не посчитать.

– Капитан Мильке с этим справится, я думаю. Вы его знаете?

– Кажется, видел у вас, но не был представлен. Но зачем же вам такая дорога? Вот же ваш золотой ключ. – Де Йонг указал на забитую телегами площадь, на пирсы, на лодки, стоящие вдоль берега и ждущие своего часа для погрузки. – Вот все, что вам нужно. Зачем еще дорога? Тем более такая дорогая.

Да, возможно, на первый взгляд все так и было, но это на первый взгляд. А Волков из тех людей, которые всегда пытались в мутной пелене будущего разглядеть и то, что дальше. Он ничего не сказал архитектору, а поехал по дороге на юг от пирсов.

– Желаете посмотреть, как строится дворец? – спросил де Йонг. – Уже начали возить кирпич, надеюсь на этой неделе начать ставить фундамент.

– Поторопитесь с ним, – велел Волков, для которого жить под одной крышей с двумя женщинами становилось невыносимо. – Коли есть возможность… все… все в первую очередь на дворец направляйте.

«Быстрее бы уже отселить Бригитт».

– Все так и делаю. Как только будет готов фундамент, отправлю две бригады каменщиков, уже нанял их, они ждут. Стены выставят до октября… обещали. А уж печи и крышу за две недели поставим. Я вам сейчас все покажу…

– Нет, не сейчас, – отвечал кавалер, въезжая на пригорок, с которого открывался вид на реку, на пристани. Он указал архитектору на реку. – Видите, какое столпотворение, а если горцы ратифицируют договор, то по этому договору я обязан их к пристаням пускать без очереди. Тут еще хуже станет.

– Мало причалов, – согласился де Йонг.

– Мало, нужно еще хоть на две лодки причалов сделать.

– Но берега больше удобного нет.

– А вот, – Волков показал рукой, – это разве плохое место?

– Тут? Да тут берег крут, много срезать земли придется. То недешево будет, – предупредил архитектор. – Вон то и вон то – все это нужно будет срезать, половину холма скопать, иначе к пристаням не подъехать будет.

– Нанимайте людей, – распорядился кавалер, – и подготовьте мне смету.

– Уж и не знаю, как мне все успевать? – От волнения у де Йонга брови поползли на лоб, глаза округлились.

– Берите себе помощника. Делайте, делайте, работайте, пока у меня есть деньги.

– Хорошо, займусь и этим.

– И побыстрее, вон людишек сколько желающих с моих пристаней грузится, а может статься, что и еще больше будет.

– Займусь, займусь сегодня же.

– И это еще не все, – продолжал кавалер. Он даже усмехнулся, видя, как изменилось лицо архитектора, де Йонг, кажется, был уже напуган. – Прямо на этом месте начните строить еще один дом.

– Еще дверец?

– Нет, не дворец. Дом. Но такой дом, чтобы на две части был поделен: в одной части контора, а в другой – жилой дом. Чтобы приказчик тут же за стеной мог жить.

– Но зачем же вам нужен подобный дом, для чего вам контора? – удивлялся де Йонг.

– То не для меня, – отвечал Волков, – то для герцога.

– Для курфюрста нашего? – еще больше удивился архитектор.

– Не для него лично, а для его человека, так что делайте на совесть, пусть дом будет теплый: зимой тут весьма крепкие ветра с реки.

Глава 43

Де Йонг слез с коня, чтобы открыть свои бумаги и записать все пожелания господина Эшбахта: не дай бог забыть что-нибудь. А потом, пряча грифель и закрывая папку с бумагами, архитектор уже думал, что на этом все дела с кавалером закончены, но он ошибался. Волков просил сопровождать его и дальше. Поехали они вдоль реки на юг, туда, где как раз сейчас строились лачужки из глины и дерева для пригнанных кавалером крестьян. Домишки были дрянь: дранка, глина да некоторое количество бруса и кривых досок. Но ничего, ничего, для начала, чтобы зиму пережить, и это пойдет. Кавалера радовало, что люди сами старались наладить свое жилье, клали в домах печи, за домами бабы уже разбили огороды, ковырялись в земле, чуть левее от берега уже как-то размечали наделы, а кто-то уже взялся и пахать хорошие куски. Козы на веревках объедали хорошую, невыгоревшую от солнца траву на пригорках. Даже собаки откуда-то взялись, уже вдумчиво облаивали из-за угла проезжавших.

«Ничего, обживутся людишки, лишь бы Ёган не ошибся, лишь бы земля тут, у реки, хорошей, плодородной была. Зиму переживут, я им помогу с едой, а дальше приживутся. Народец крепкий».

Проехали еще дальше на юг, туда, за большой овраг, где уже кончалась хорошая земля и начиналась илистая грязь, не высыхающая даже в жару, туда, где были болота, которые Ёган еще не осушил. Там осело немного народа, мало новых домов, но людишки и тут уже обживались. Кавалер увидал собравшихся в кучу людей. Они стояли вокруг Эрнста Кахельбаума, и, как ни странно, тут был и Фриц Ламме, а с ним еще крепкий человек из старых солдат. Увидав всадников, Кахельбаум сразу направился к ним, за ним следом пошел и Сыч, и все остальные также приблизились к господину Эшбахта.

– Никак случилось что-то, – заметил господин Хайнцхоффер.

И, подтверждая его догадки, управляющий поклонился и заговорил:

– Господин Эшбахт, нынче ночью двое ваших людей бежали, то были Ганс Круст и молодой Питер Вернер, с ними еще баба Круста, Габи Круст. Говорят, баба была на сносях.

Дело неприятное, но когда кавалер гнал сюда этих людей, он не сомневался ни минуты, что такое случится. Они станут разбегаться, обязательно станут, если это дело не пресечь. Что ж, вот и повод проявить твердость. Но сначала требовалось беглецов изловить.

– Коннетабль, – теперь при людях Волков обращался к Сычу именно так и всегда в вежливой форме, – надеюсь, вы их сыщете. Далеко уйти они не могли: с востока и юга река; на западе мои добрые соседи, Фезенклеверы и Гренеры, они беглецов непременно выдадут, но будет лучше, если мы найдем их сами. Думаю, молодые господа, – кавалер в этом не сомневался, – с удовольствием примут участие в поисках. Собак я дам.

Но Сыч, как ни странно, оказался настроен не так оптимистично.

– Экселенц, – начал он, вздыхая, – у них была лошадь, только два дня назад господин управляющий, – он кивнул на Кахельбаума, – записал на них молодую кобылку.

«Это ничего не меняет, не уедут они на