Королева Виктория - Екатерина Коути

На память о болезни у принцессы Уэльской осталась хромота. Светские модницы, для которых Александра была кумиром, тоже начали ходить, прихрамывая. Но чему уж точно никто не хотел подражать, так это ее глухоте. Вскоре после болезни принцесса начала глохнуть, что не раз ставило ее в затруднительное положение. Однажды, не расслышав фамилию, она приняла у себя в гостиной даму сомнительной репутации, а затем вынуждена была объясняться со свекровью, щепетильной в вопросах морали.

Вдобавок к недугам телесным в ее сердце навсегда поселилась обида на мужа. Как он смел веселиться за карточным столом, когда она так сильно нуждалась в его поддержке?

С конца 1860-х Александра отдалялась от своего легкомысленного супруга, хотя они, как и прежде, производили впечатление идеальной пары. Они приглашали гостей в Сандрингем, где всегда спешили часы и царила атмосфера непринужденного веселья. В распоряжении мужчин были кегельбан и бильярдная, не говоря уже об обширных охотничьих угодьях. Бывали дни, когда битые утки и фазаны исчислялись сотнями. А дамы в нарядных платьях пили чай со свежими сливками в павильоне близ молочной фермы и разговаривали с хозяйкой – по возможности громко и внятно.

Супруги не утратили вкус к путешествиям. В 1868 году они посетили Египет, где принц убил нильского крокодила и поднялся на пирамиду, а принцесса исследовала гарем. После Каира любителей экзотики ждала Турция, где их с распростертыми объятиями принял султан. Гостеприимство султана не помешало путешественникам посетить вслед за Турцией ее главного недруга – Россию, где проживала сестра Александры, великая княгиня Мария Федоровна. Александра давно не видела сестру: из-за беременности она не попала на ее свадьбу в 1866 году, и вместо нее пришлось поехать Берти. В тот раз он произвел на императорскую семью неизгладимое впечатление, когда отплясывал в килте на балу в британском посольстве. А принц был обрадован редкой возможностью поохотиться на волков, ведь в Англии они давно уже не водились.

После того как болезнь подорвала здоровье Александры, она уже не могла угнаться за мужем. А ему неведома была усталость. Дни и ночи состояли из вереницы банкетов и балов, карточных игр в основанном им клубе Марлборо, охоты с загонщиками, походов в оперу и вечеринок в сомнительных мюзик-холлах. Вокруг принца-весельчака роились женщины. Он любезничал с дамами света и полусвета. Он задаривал драгоценностями свою знаменитую любовницу, актрису Лилли Лэнгри. Он расплывался в улыбке, когда танцовщица из «Мулен-Руж» окликала его по имени и требовала шампанского.

Виктория была уверена, что две страсти – женщины и карты – не доведут сына до добра. Она как в воду глядела.

Первый громкий скандал, в котором был замешан принц Уэльский, разразился в 1869 году. Некая леди Гарриет Мордаунт созналась мужу в измене, упомянув среди своих любовников принца Альберта Эдуарда. Хотя леди Гарриет страдала от послеродовой депрессии и впоследствии оказалась в лечебнице, сэр Чарльз Мордаунт решил предать дело огласке. Для получения развода оскорбленный супруг должен был подать в суд на любовника жены, что и было сделано. Принц Уэльский отрицал свою вину, как только мог. Да, он написал леди Гарриет несколько писем (лорд-канцлер назвал их «заурядными»), но дальше переписки у них не заходило. К счастью для принца, в суд его вызвали в качестве свидетеля. На вопрос о том, состоял ли он в неподобающей связи с леди Гарриет, принц так твердо ответил «Нет, никогда», что в зале раздались аплодисменты. Честь королевской семьи была спасена. По крайней мере, на этот раз.

В 1890 году принц вновь был втянут в скандал, вот только поводом стали не женщины, а карты. В сентябре принц гостил в йоркширском имении своего приятеля Артура Уилсона. Среди гостей был их общий знакомый – подполковник Шотландского гвардейского полка сэр Уильям Гордон-Камминг. Играя в баккара, мужчины несколько раз замечали, что Гордон-Камминг жульничает, и договорились поймать шулера с поличным. Так и вышло. Несмотря на свой баснословный доход в 80 тысяч фунтов годовых, сэр Уильям был нечист на руку. Друзья потребовали от него подписать документ, в котором он давал обещание никогда более не садиться за карточный стол. Сэр Уильям согласился, но только в обмен на молчание.

Однако джентльменское соглашение длилось недолго. Кто-то, по всей видимости, сам принц, проболтался о неприятном инциденте, и вскоре слухи о Гордоне-Камминге гуляли по всему Лондону. Пытаясь спасти остатки репутации, подполковник подал на Уилсонов в суд за клевету. На суде досталось всем, в том числе и принцу Уэльскому, который вновь занял место на свидетельской трибуне. Зачем нужно было составлять странный договор? Как офицер, он обязан был сообщить о правонарушении вышестоящему начальству. Почему он нарушил армейский протокол? В ответ принц только мямлил и бормотал.

Для Гордона-Камминга дело закончилось скверно: суд оправдал Уилсонов, а подполковник на следующий же день был уволен с военной службы. Но принцу Уэльскому от этого было не легче. Когда он вместе с супругой посетил скачки в Аскоте, толпа взорвалась криками «Ах, баккара!» и «А карты не забыл?». Что ни выпуск, художники из «Панча» радовали читателей свежей порцией карикатур. На одной из них Виктория, потрясая метелкой из перьев, грозит крошке сыну. Судя по внушительному списку, на который указует монарший перст, Берти виноват в том, что водит дружбу с отребьем, заигрывает с актрисами, много пьет, задолжал всему миру, аморален, неисправимый игрок и просто помешан на баккара!

Виктория гневалась на сына, но, по сути, сама загнала его в тупик. На голову принца сыпались упреки в безделии. В то же время Виктория не предлагала Берти никакой альтернативы, кроме туманных намеков на то, что он должен во всем подражать отцу. Но в чем именно? Не сама ли Виктория запретила премьеру лорду Гренвиллу назначать принца «главой тех обществ и комитетов или же председателем тех научных комиссий, на которые в свое время так сильно повлиял его возлюбленный отец»?[212] Точно так же ему не следовало показывать отчеты министров и дипломатические депеши. А когда в 1864 году в Лондон прибыл Гарибальди, якобы на лечение, а на самом деле – чтобы заручиться поддержкой англичан, и принц нанес ему визит, Виктория строго отчитала сына. Как он смел сделать такой важный шаг, не спросив ее совета? Впредь никакой самодеятельности! Она была уверена, что на политическом поприще из принца не выйдет толк, да и для дипломатии он недостаточно умен. Пусть политикой занимаются те, кто в ней сведущ. Среди этих светил она числила в первую очередь себя.

* * *

В 1861 году путеводная звезда Вики погасла, и вокруг нее сгустилась тьма. «Никаких перспектив у меня нет, – делилась крон-принцесса с матерью. – У многих я вызываю неприязнь, будучи иностранкой и англичанкой… Они говорят, что я ненавижу Германию, что я никак не привыкну жить за пределами Англии и стремлюсь все обустроить на английский лад»[213].

Отто фон Бисмарк, назначенный в 1862 году министром-президентом Пруссии, ловко манипулировал стареющим королем Вильгельмом I, настраивая его против сына и невестки. Прусские помещики-юнкеры потешались над либеральными воззрениями Вики и Фрица, которые когда-то рассчитывали обратить Пруссию в конституционную монархию по модели Великобритании. Вики чувствовала, что вокруг нее собираются реакционные силы, и замирала в предчувствии удара.