Годы риса и соли - Ким Стэнли Робинсон

Бахрама задели его слова.

– Это ты постоянно опускаешь руки, – ответил он. – Каждый раз. Вот и весь твой цинизм – ты просто не пытаешься. Тебе не хватает мужества продолжать.

– Как же! Да я ещё ни разу не опускал руки. Я просто не хочу рассыпаться во лжи. Нет, это ты у нас никогда не пытаешься. Вечно ждёшь, пока мы с Ивангом сделаем грязную работу за тебя. А попробуй-ка сам хоть раз! Перестань чесать языком о любви и попробуй сделать всё сам, хотя бы раз, чёрт тебя побери! Попробуй сам и увидишь, как трудно улыбаться, когда смотришь правде в глаза.

– Ого! – воскликнул уязвлённый Бахрам. – Я своё дело знаю. И я всегда выполнял свою роль. Да без меня никто из вас не смог бы продолжать дальше. Требуется мужество, чтобы сохранить любовь в сердце всего, когда не хуже других понимаешь реальное положение вещей! Злиться легко, это может каждый. Мириться – вот что трудно, сохранять надежду, вот что трудно! Оставаться влюблённым – вот что трудно.

Калид махнул левой рукой.

– Красиво сказано, но всё это имеет значение только в том случае, если смотреть правде в глаза и бороться. Меня тошнит от любви и благости – я хочу справедливости.

– Я тоже!

– Ладно, тогда докажи. Покажи, на что ты способен, в следующий раз в этом злосчастном мире, на что-то помимо радости и счастья.

– И докажу!

– Отлично.

Калид тяжко поднялся на ноги, прихрамывая, подошёл к Сайеду Абдул-Азизу и без всякого предупреждения пнул его ногой, отчего тот распластался по полу.

– А ты! – взревел он. – Какое ОПРАВДАНИЕ у тебя? Почему ты всегда так ужасен? Постоянство – не оправдание, ХАРАКТЕР – не ОПРАВДАНИЕ!

Сайед с пола буравил его взглядом, посасывая ссадину на костяшке.

– Оставь меня в покое, – бросил он, продолжая метать глазами молнии.

Калид отвёл ногу, чтобы ударить его снова, но передумал.

– Ты своё ещё получишь, – пообещал он. – Однажды ты непременно получишь своё.

– Забудь о нём, – посоветовал Иванг. – Проблема на самом деле не в нём, и он всегда будет частью нас. Забудь о нём, забудь о богах. Сосредоточимся на том, чтобы всё сделать самостоятельно. Мы можем создать свой собственный мир.

Одна ночь может изменить мир.

Привратники послали гонцов с нитками вампума, оповещая о собрании совета на Плавучем мосту. Они хотели провозгласить вождём чужеземца, которого прозвали Иззапад. Пятьдесят сахемов согласились на встречу, не находя в предложении ничего необычного. Вождей всегда было намного больше, чем сахемов, и титул умирал вместе с человеком, и каждый народ мог выбирать своих собственных вождей, в зависимости от обстановки на тропе войны и в деревнях. Единственная необычная деталь, связанная с этим кандидатом, заключалась в его иностранном происхождении, но он жил с Привратниками уже довольно долго, и по всем девяти народам и восьми племенам распространился слух, что человек он интересный.

Его спас военный отряд Привратников, зашедший глубоко на запад, чтобы нанести очередной удар по племени сиу, западному народу, граничащему с ходеносауни. Воины вышли на сиу, когда те пытали свою жертву, подвесив её на крюки за грудину, а внизу разведя костёр. Воинов, готовящихся к налёту, удивила речь этого человека, который говорил на внятном диалекте Привратников, как будто он видел их в засаде.

Нормальным поведением во время пыток считался страстный смех в лицо врагу, демонстрирующий, что никакая боль, нанесённая рукой человека, не сломит твоей силы духа. Иностранец вёл себя совсем не так. Он невозмутимо обратился к своим похитителям, говоря на языке не сиу, но Привратников:

– Вы совершенно ничего не понимаете в пытках. Дух ломает не страсть, ибо всякая страсть есть поощрение. Своей ненавистью ко мне вы мне же помогаете. Что действительно больно, так это когда тебя смалывают в муку, как жёлуди в ступе. Там, откуда я родом, знают тысячи приспособлений, чтобы уничтожить плоть, но по-настоящему ранит их равнодушие. Вы же сейчас напоминаете мне, что я человек и полон страсти, и стал целью вашей страсти. Я счастлив быть здесь. И скоро меня спасут воины, которым вы и в подмётки не годитесь.

Сенека, лежавшие в засаде, восприняли это как недвусмысленный сигнал к нападению и с боевыми кличами обрушились на сиу и сняли скальпы со всех, кого успели поймать, особо озаботившись спасением пленника, который так складно и красноречиво выражался на их родном языке.

– Как ты узнал, что мы здесь, – спросили они.

Он ответил, что висел так высоко, что видел их глаза среди деревьев.

– Откуда ты знаешь наш язык?

– На западном побережье этого острова живёт племя ваших сородичей, переселившихся туда давным-давно. От них я и научился вашему языку.

И они выходили его, и привели к себе домой, и он жил с Привратниками и народом Великого холма близ Ниагары в течение нескольких лун. Он охотился с ними и выходил с ними на тропу войны, и слух о его достижениях разлетелся среди девяти народов, и он встречался со многими людьми, и на всех производил хорошее впечатление. Никто не удивился его выдвижению на роль вождя.

Совет созвали на холме у крайнего берега озера Канандейгуа, где первыми появились ходеносауни, выползая из-под земли, словно кроты.

Люди Гор, Люди Гранита, Хозяева Кремня и Плетущие Рубашки, явившиеся с юга два поколения назад после тяжёлой стычки с заморскими пришельцами с востока, пришли с запада по тропе Длинного Дома, тянувшейся с востока через все земли лиги. Они разбили лагерь на некотором отдалении от дома советов Привратников, послав гонцов с сообщением о своём прибытии, как того требовал старый обычай. Сахемы сенека подтвердили дату совета и отправили повторное приглашение.

В назначенный день проснулись до рассвета, убрали спальные мешки и сгрудились вокруг костров, чтобы быстро позавтракать подгоревшими кукурузными лепёшками и кленовой водой. Рассветное небо было ясным, и лишь на востоке серели редкие, почти рассеявшиеся облака, напоминая тончайшую вышивку, украшавшую подолы плащей, в которые наряжались женщины. По озеру стелился туман, словно подхваченный водяными духами, скользящими по поверхности озера, чтобы успеть присоединиться к совету водяных, зеркальному отражению человеческого, как нередко случалось. Воздух был прохладным и влажным, без малейшего намёка на удушающий зной, который, скорее всего, даст о себе знать после полудня.

Приезжие племена толпами выходили на заливные луга у берега озера и занимали свои привычные места. К тому времени, когда сероватое небо высветлилось до голубого, уже несколько сотен человек собрались послушать приветствие солнцу, которое затянул один из старейших сахемов племени сенека.

Клеймо совета хранилось у народов онондага вместе с вампумом, в который наговаривались законы лиги, и теперь влиятельный старый сахем, Ключник Вампума, поднялся, протягивая руки, на которых висел вампум, тяжёлые бусы из белых ракушек. Онондага – центральный народ, и за их совещательным костром проходят все советы лиги. Ключник Вампума в танце топтался по лугу, бормоча что-то нараспев, но до большинства из них доносились только слабые крики.