Нина Берберова, известная и неизвестная - Ирина Винокурова

Фишер хотел больше узнать о жизни Горького в эмиграции, о его возвращении в Советский Союз, а Берберова знала ответы на большинство этих вопросов.

Она, в частности, рассказала Фишеру о судьбе архива Горького, о которой ей поведал ее хороший знакомый – бывший меньшевик и видный историк Б. И. Николаевский. По словам Николаевского, остававшиеся за границей документы Горького доставила Сталину именно Будберг, приехав в Москву летом 1936 года[793]. По просьбе Фишера, относившегося к Николаевскому с исключительным почтением, Берберова связала их между собой. Последовавшая переписка сохранилась в архиве Фишера и будет впоследствии процитирована в «Железной женщине» [Берберова 1981: 270–272].

* * *

В отношениях с мужчинами Берберова никогда не считала для себя зазорным проявить инициативу первой, но в случае с Фишером она решилась на это не сразу. Ей было известно, что у Фишера есть молоденькая ассистентка, Дейдра Рандалл, которая нередко приезжала в Принстон. И хотя разница в возрасте между Рандалл и Фишером была более сорока лет, Берберова не могла не почувствовать, что они связаны не только рабочими отношениями[794].

И все же в письме, написанном в июне 1964 года, Берберова позволила себе слегка прощупать почву, хотя взялась за перо по иной причине и с иной целью. Она торопилась откликнуться на появление книги Фишера «Жизнь Ленина», над которой он трудился несколько лет [Fischer 1964]. Берберова не стала дожидаться, когда он подарит ей экземпляр (Фишер к тому времени отбыл надолго в Европу), а сама купила книгу и внимательно ее прочитала.

Отметив грандиозность завершенного проекта, Берберова призывала Фишера начать немедленно отдыхать и «забыть такого противного человека, как Ленин (противного не политически только, но и лично)», и вместо этого думать «о людях милых, приятных, веселых и, главное, таких, которые не стремятся переделать мир – достаточно хороший. И которые не боятся, что музыка, или просто нежное слово разрушит их внутренний чугунный (пиг-айрон) покой, необходимый им, чтобы давить всех окружающих»[795]. А затем Берберова добавляла:

Пожалуйста, в таком случае иногда думайте и обо мне, потому что, хотя я, может быть, и не «милая» и не «приятная», но совершенно не боюсь ни музыки, ни нежного слова. И чтобы доказать это, сейчас скажу Вам его: этот довольно тяжелый (во всех отношениях) для меня год Вы сделали для меня легким и интересным[796].

Этим признанием Берберова заканчивала письмо, а начала, естественно, с подробного разговора о биографии Ленина. Характерно, однако, что этот разговор состоял не только, а вернее, не столько из комплиментов, сколько из критических замечаний. И хотя тон Берберовой был крайне мягким и доброжелательным, ее критика по сути была достаточно жесткой.

В первых же строчках Берберова заметила, что Фишер, как ей показалось, мог бы «больше сказать с в о е г о, и если не выразить свою концепцию, то во всяком случае развить» то, что он «очень кратко (и превосходно)» сказал на двух страницах в самом конце книги[797]. Берберова, очевидно, имела в виду рассуждения о том, как развернулись бы события в ноябре 1917 года, если бы Ленин не стремился к монополизации власти, а был готов к коалиции с меньшевиками и эсерами, и что такая коалиция позволила бы избежать масштабной Гражданской войны и террора [Ibid.: 656–657].

Любопытно, что именно эти рассуждения Фишера впоследствии выделит как наиболее важные один из самых компетентных рецензентов книги – Д. Н. Шуб, известный деятель российского социал-демократического движения, а также автор биографии Ленина, опубликованной в 1948 году [Шуб 1964: 248].

Мнения Берберовой и Шуба совпали еще в одном важном пункте: они оба высказали недоумение по поводу определенного пассажа книги. «Чрезвычайно странно, – заметил Шуб, – что в одном месте Фишер пишет, что “величайшими сынами России XIX века были Толстой и Ленин”» [Там же: 247]. А отсюда он делал естественный вывод, что «Фишер все же отчасти идеализирует Ленина» [Там же].

Таким же по смыслу, хотя более осторожным по форме, был комментарий Берберовой:

Вы говорите, что Толстой и Ленин (стр. 502) были величайшими людьми России. Но ведь Ленин был н е у д а ч е й – это следует из Вашей книги о нем. Считаете ли Вы, что и Толстой был неудачей? В том смысле, что к концу жизни он не стал, как Гёте, а отрекся от самого себя – как писателя? Я никак не могу согласиться, что оба они были величайшими людьми…[798]

И если первому совету Берберовой Фишер следовать не стал (вносить сколько-нибудь существенные изменения в книгу не входило в его планы), то второй ее совет он со временем учтет. В переводе «Жизни Ленина» на русский слово «величайшие» будет убрано, и это предложение будет выглядеть так: «И Толстой, и Ленин были детьми России XIX века, но разногласия между ними непримиримы» [Фишер 1970: 733][799].

Берберова также нашла, что в изложенной Фишером «подробной истории СССР (1917–1924)» есть «два упущения»: отсутствие упоминания о расстреле бакинских комиссаров, а также умолчание об убийстве британского дипломата, совершенном чекистами в августе 1918 года. Берберова считала, что «оба события были бы “эффектны” в книге», хотя допускала, что Фишер с ней не согласится[800].

И Фишер действительно не согласился, в том числе потому, что, говоря об убийстве британского дипломата, Берберова сделала грубую ошибку. Она спутала двух британцев: помощника военно-морского атташе Фрэнсиса Кроми с разведчиком Сиднеем Рейли, участвовавшим в заговоре Локкарта, но схваченным и расстрелянным чекистами позднее. На эту ошибку ей, видимо, не без ехидства указал впоследствии Фишер[801]. Помимо этих замечаний письмо Берберовой включало длинный список «мелочей»: опечаток и описок.

Как она скоро узнает, Фишер был совершенно не склонен относиться спокойно к критике своих книг. На каждую не стопроцентно хвалебную рецензию на «Жизнь Ленина» он немедленно реагировал «письмом в редакцию», резко оспаривая замечания рецензента[802]. Но к критике Берберовой он отнесся вполне добродушно, понимая ее мотивы: искреннее желание помочь, а также продемонстрировать собственную образованность. Фишер (справедливо) не считал Берберову экспертом, но не мог не оценить тщательность проделанной ею работы. Помимо письма он получил от Берберовой ее собственный экземпляр «Жизни Ленина», на полях которого было аккуратно отмечено все, что надлежало поправить. Неудивительно, что отношения Фишера и Берберовой не только остались теплыми, но стали еще теплее.

Весной 1965 года написанная Фишером биография Ленина была отмечена Национальной книжной премией, и отмечена заслуженно. Несмотря на известные недостатки, она была на то время самой подробной и информативной биографией «диктатора России» [Шуб 1964: 243][803]. По этому поводу было устроено празднество, и в числе приглашенных оказалась Берберова, наряду с другими важными для Фишера людьми, включая Роберта Оппенгеймера. Оппенгеймер проявил к Берберовой явный интерес, что не укрылось от внимания Фишера, возможно, став катализатором его собственных чувств.

В начале лета 1965 года Берберова надолго уезжала в Европу (сначала в Париж, потом в Италию), и накануне ее отъезда был устроен прощальный ланч, на котором присутствовало несколько близких знакомых, в том числе и Фишер[804].

Фишер, однако, пришел не один, а со своей ассистенткой Дейдрой Рандалл, как раз в это время приехавшей в Принстон. То, что они появились вместе, не могло не огорчить Берберову, а потому она была совсем не готова к тому сюрпризу, который ждал