Морена - Александр Афанасьев

— Копию записи на флешку сделали?

— Так точно.

— Давайте сюда…

* * *

Получив копию записи и стерев запись на ноутбуке, Резницкий поехал домой. В это время ему позвонил Кардинал. Он был явно недоволен, Резницкий понял это по голосу.

— Что у вас там происходит? — с порога начал он — в министерстве утром коллегия была, Одессу на всю лады склоняли. Имей в виду, если ты там порядок не наведешь, я тебя ни за какие деньги не смогу протолкнуть.

— Бандитский передел идет, Тарас Игоревич. После гибели Семидрева группировки вышли из-под контроля.

— А ты там на что? Просто присутствуешь? Ты вообще, чем там занимаешься?

— Работаем, Тарас Игоревич. Я решил не вмешиваться, пусть крысы грызут друг друга.

— Это твое «грызут» может дойти до оргвыводов. Министр сегодня на крик сорвался, его самого на Банковой е… Еще эти статейки подметные… опять статья вышла, слышал, да?

— Мне не до статей, Тарас Игоревич.

— Не до статей ему. Попробуй поработать по Богдановскому. Лучше его связать с каким-нибудь криминалом не местным. И зачистить — под шумок.

Резницкий мрачно усмехнулся. Флешка жгла карман.

— Сделаем, Тарас Игоревич.

— А по Токареву у тебя что? Ты его еще не уволил?

Вот же старый пень. Как чувствует.

— Нет, Тарас Игоревич.

— А чего ждешь?

— Тарас Игоревич, Токарев нам может быть и полезен.

— Чем интересно?

— Я к нему присмотрелся, Тарас Игоревич. Он реально контролирует многие вещи в городе, реально знает людей, у него есть реальная команда — люди, которые его слушают, и которых он держит в узде. Кому бы потом не продали город — Токарев будет ему нужен для контроля над городом.

— Глупости говоришь — отрезал Кардинал — причем две сразу. Первая — город для того и покупают чтобы поставить везде своих людей. Не делиться же с этим… Токаревым. Второе… чем больше ты про него говоришь, тем больше я убеждаюсь, что это неуправляемый и опасный человек. Он опасен и для нас и будет опасен для покупателей. Убери его.

— Тарас Игоревич, а что если мы оставим Одессу… себе?

…

— Тарас Игоревич, тут же золотая жила. Все в одном месте — порт, бабы, товарные потоки, водяра, сиги — всё. Плюс — недвижка, считай тут все побережье — золотое, на одной земле можно озолотиться. Сколько бы не заплатили за Одессу — все равно будет мало. Тут надо обустраиваться, с расчетом годами работать, как Семидрев.

— И где сейчас Семидрев?

…

— То-то. Ты я смотрю, совсем не соображаешь. Суть момента не чувствуешь. Какими, на… годами, завтра страны может не быть!

…

— Мы же все одним днем живем — потому что завтра у нас может и не быть. Это у вас там еще ничего, а у нас тут, в Киеве… Завтра — могут быть путинские танки на Крещатике! Завтра — бандеровцы нас всех по фонарям могут перевешать! Ты хоть представляешь себе, как нас все ненавидят!?

…

— А ты… годами. Тут бы день простоять, да ночь продержаться. Три ляма получил — хорошо. Пять — еще лучше. Через год — два, если удержишься — новый конкурс устроишь, снова должность продашь. А ты — годами работать. Дурак!

— Извините, Тарас Игоревич.

— То-то и оно. Работай и отсебятину не пори. Завтра жду от тебя доклад, как ты собираешься решать проблему Токарева и что у тебя с резонансными. Найди кого-нибудь из русского актива и на них всё повесь — что мне тебя, учить что ли? Как маленький…

— Понял, Тарас Игоревич.

Несмотря на то, что пляж в Черноморске и в самом деле был чистым — с другими атрибутами досуга — были проблемы. Например, не было цивилизованной марины — стоянки для яхт и невозможно было арендовать ни яхту ни прогулочный катер — все только в Одессе. На пристани — ему назвали человека, который сможет помочь… контрабандиста, наверное — но его на месте не было и он был должен появиться ближе к вечеру. Он остановился у ларька, чтобы купить местное мороженое. Кто-то подошел и встал со спины — тоже за мороженым.

— Георгий Александрович.

Ангел оглянулся…

Неприметный мужик, среднего роста, одного с ним возраста или чуть старше. Только внимательный и цепкий взгляд — выдавал его.

И имя, которое он назвал — украинцы знать не могли. Это было его имя. Его русское имя. По паспорту, который ему выдали российские спецслужбы — как признание заслуг перед Россией.

Сколько их?

Он посмотрел дальше… сразу заметил еще одного. Он держался в нескольких метрах, куртка расстегнута — готов стрелять. Наверняка есть и другие. Возможно, есть и снайпер — вон на тех домах…

— Я вас не знаю.

— Зато я вас знаю. Вам привет.

— От кого?

— От Музыканта.

Музыкант — был одним из самых высокопоставленных российских чиновников «питерской команды». На Украине этого тоже знать никак не могли…

— Ваше имя?

— Шульгин. Полковник Шульгин. Вы голодны?

— А если и так?

— Вон в том заведении отличная жареная рыба. Присядем?

Ангел отрицательно покачал головой.

— Заведение предпочитаю выбирать я сам.

Шульгин улыбнулся.

— Да как вам будет угодно…

* * *

Они взяли столик в одном из заведений, где подавали пельмени. Ангел заказал традиционные, с мясом, полковник Шульгин остановил свой выбор на варенниках с сыром, сладких. Пятьдесят гривен за двойную порцию…

— Признаться… — сказал Шульгин, берясь за вареники — нам пришлось вас поискать. Такой прыти — мы от вас не ожидали. Ликвидировать всех силовиков области…

— Что вам нужно? — спросил Ангел.

— Видите ли… я говорю сейчас не от своего имени. Я говорю с вами от имени Музыканта. Музыкант помнит, что вы сделали для России. Это никогда не будет забыто. И когда вы попросили у нас материалы по Одессе — мы предоставили их вам, даже не задавая вопросов. Такой уровень доверия… не оказывается почти никому, и вы должны это понимать.

Ангел кивнул.

— Но мы никак не думали, что вы начнете публиковать материалы в газете. И тем более мы не ожидали, что вы ликвидируете одесских силовиков. Никак не ожидали.

Шульгин прервался, чтобы занятья варениками.

— Вкусно… — сказал он — на Украине всегда вкусно готовили.

— Вы украинец?

— Да как сказать. Мать украинка, родился в Ростове. Казак я, наверное — по отцу…