Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

углубленный спецкурс для подготовки к ВУЗу. И учебники уже писать под линейную систему, а там другая периодизация. Пора решить вопрос и о месте курса обществознания, о том, можно ли его считать частью исторического образования и когда изучать.

– А в пятом классе начинать не поздно?

А.Ч.: Рабочая группа собирается предложить научному сообществу написать книгу для чтения в младших классах – до 4-го. Есть молодые учителя, которые с удовольствием готовы такую написать. Здесь не грех воспользоваться и международным опытом: есть страны, где выпущены книжечки, детям рассказывают о стране, в которой они живут, об ее истории, населении, национальностях – коротко, интересно.

– Вернемся к тому, что сейчас вызывает такие споры. Кто автор этих предложений? Вы лично довольны историко-культурным стандартом?

А.Ч.: Первый вариант стандарта был разработан в Институте российской истории РАН. Затем были привлечены специалисты из МГУ и РГГУ, из других мест. Как ни называй этот документ, стандарт или перечень, но пока там мало содержательности и оценок. Что были такие цари, как Иван Грозный или Петр I, сказать мало. С моей точки зрения, даже в стандарте нужно обозначить современные проблемы реформ и их цены. Споры-то сейчас идут не о том, что, скажем, Петр I успел сделать за свое правление, а о том, какой ценой эти деяния дались стране.

И второе, по-моему, этот вариант стандарта архаичен. Нужно внести новизну даже в перечень исторических сюжетов. Для этого рабочая группа анализирует все, что вышло в мире по истории России. Самое свежее – две интересные монографии французских авторов о Елизавете Петровне и Александре I. Чего стоит рассказ о взаимоотношениях будущего царя со своей бабушкой Екатериной II! Я бы хотел, чтобы в учебниках по XVIII веку была именно такая «человеческая» подача материала.

– Это профессиональные замечания, а общество критикует?

А.Ч.: Появилась экспертная группа в Думе – в общем, идет массовое обсуждение. Отклики в Интернете часто весьма ворчливы, иногда не очень корректны, но и они полезны.

– Именно педагоги первыми ощутят на себе брак, если его допустит экспертное сообщество, выпустив в школу плохой учебник. Учителя участвуют в обсуждении?

А.Ч.: Сейчас в регионах проходят совещания, где историки разбирают историко-культурный стандарт. К слову, одновременно с ним был опубликован и перечень особенно трудных для преподавания тем. Он почти целиком составлен с помощью педагогов. В сентябре на научное заседание по теме «Советская история. Как ее освещать в школьных учебниках» в Москве соберется около 100 ученых и педагогов. Второе подобное обсуждение пройдет в конце сентября в Уфе. Его тема не менее напряженная: присоединение к России различных народов. Особая ее острота возникла после того, как вице-президент татарской Академии наук Рафаэль Хакимов высказался довольно критически в отношении московских оценок истории Татарстана, имея в виду татаро-монгольское иго и присоединение Казани. Впрочем, острые региональные темы не исчерпываются «взятием Казани». К примеру, среди общественных деятелей Северного Кавказа тоже существует своеобразная трактовка присоединения этих территорий к России.

Думаю, что мы найдем также формулировки и договоримся с коллегами из регионов, чтобы трактовки событий в федеральном учебнике не расходились с теми, которые будут в местных учебниках.

– А как это можно сделать корректно и чтобы все остались довольны, например, в отношении татаро-монгольского ига?

А.Ч.: Будем думать. Может быть, ограничимся просто фактами. Не исключаю, что в освещении самых трудных, острых тем в учебники могут быть включены альтернативные точки зрения. И это тогда тоже должно быть отражено в концепции. Хотя я против того, чтобы по каждому спорному поводу давать альтернативные мнения ученых – это загромоздит учебное пособие и запутает детей.

К слову, сложности будут и с рассказом о присоединении к России бывших союзных республик, ныне независимых стран: в учебниках ряда этих государств этот период описан как колониальный.

– Сейчас пишут, что у русских князей сложился с монголо-татарскими ханами вполне удобный симбиоз, который принес пользу и тем, и другим, в общем, жизнь наладилась. Об этом будет в учебниках? В советское время писали только о тяготах.

А.Ч.: С тем, что не было ига (так считают наши татарские коллеги), я не согласен. Оно на два столетия отодвинуло развитие России. Но в то же время некая адаптация, синтез в восприятии культуры и языка случились. И в советское время было известно, но не популяризировалось по политическим причинам, что Александр Невский служил прямым посредником между русскими князьями и ханской Золотой Ордой. К слову, в мировой истории было множество таких ситуаций. Рюрик пришел на Русь (так же, как он пришел, скажем, в Англию) и синтезировался с местным населением.

– Адаптация эта привела к тому, что погибли малочисленные ростки средневековой демократии – Новгород и Псков? Это я цитирую СМИ.

А.Ч.: Почему погибли? Те же земские соборы – это элемент сословного представительства. Конечно, не английский парламент, не французские Генеральные штаты, но очень похожие вещи. Кроме того, в России перемещались центры государства. Киев, Новгород, Суздаль, Москва.

– А как рассказывают, к примеру, в учебниках Эльзаса и Лотарингии (бывших немецких территорий) об истории Франции?

А.Ч.: В большинстве стран нет хронологического последовательного изложения всей истории, как у нас. И это их недостаток, а не наш. Например, во Франции берут узловые пункты своей истории и изучают без взаимосвязи с ситуацией в других странах. Кроме того, почти нигде в школах других государств не изучают всеобщей истории. Часто другие страны присутствуют постольку, поскольку идет речь о мировой войне или о международных отношениях. В российских же школах дети изучают все, начиная с античности. Они должны знать об Аристотеле, Пелопоннесских войнах и о том, чем человечество обязано древним цивилизациям.

– Министр культуры РФ Владимир Мединский считает, что история в едином учебнике должна заканчиваться на момент вступления в должность Президента РФ Владимира Путина, то есть в 2000 году. Его аргументы: в учебники истории в царской России «царствующий дом… не попадал, речь шла только о предпоследнем государе-императоре».

А.Ч.: Я не очень согласен с этим. 1990-е и 2000-е годы тоже нужно описать в учебнике, может быть, менее подробно, без больших оценочных интерпретаций, но канву основных событий надо представить. Молодое поколение имеет массу источников, где ему расскажут о том, что происходило после 2000 года. Так почему ему об этом не рассказать профессионально и на уроке?

– Не все учителя смогут разобраться в хитросплетениях истории и политики.

А.Ч.: Среди трудных вопросов истории России есть такие важные, по которым нужен консенсус в изложении материала. Это, например, история Великой Отечественной войны. Плюрализм может быть и в учебнике, но в этой