Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

ситуации огромная ответственность ложится на учителя. За год, к выходу в свет новых учебников, мы должны издать библиотечку брошюр для школьных историков, чтобы помочь им вести наиболее сложные уроки.

– Даже такие бесспорные истины, как наша победа в Великой Отечественной войне, имеют различные толкования. Они будут учитываться в новых учебниках?

А.Ч.: Во-первых, я не вижу в действующих учебниках какой-либо фальсификации. Во-вторых, ни одно экспертное сообщество не пропустит сегодня учебник, в котором будет написано, что не мы одержали победу. Но в освещении войны все же нужно некое смещение акцентов. В старых учебниках описаны в основном боевые сражения. А я считаю, что с истории сражений нужно переключиться на историю общества. Скажем, сосредоточиться на таких темах: советский человек на фронте, советский человек в тылу, советский человек в оккупации, советский человек в плену. Недавно в Германии я подписал с германским институтом истории соглашение о новом проекте «Первая мировая война в культурной памяти русских и немцев». Я думаю, что то же самое нужно сделать по Второй мировой.

58% россиян считает, что школе нужен единый учебник истории.

Мы пишем совместное с немцами учебное пособие, так вот некоторые ученые из Германии и других стран, например, считают, что в Восточной Европе на смену фашистской оккупации пришла советская, и не приемлют очевидный факт их освобождения от нацизма. Приходится долго совещаться и искать консенсус.

– Нашли?

А.Ч.: Да, «Разгром Советской Армией немецко-фашистких войск на территории Восточной Европы». Это, согласитесь, ближе к «освобождению», чем к «оккупации».

– Вот читаю историко-культурный стандарт, а там написано, что задачей уроков истории является воспитание патриотизма. Это допускает рассказ об одиозных исторических персонажах, о нелицеприятных поступках государственных лидеров?

А.Ч.: В учебнике должно быть описано, что история каждой страны, в том числе и нашей, – это не только фанфары, победы и успехи, но и трагедии, ошибки и даже преступления. Патриотизм воспитывается не только на победах.

– Кроме «сбалансированного» учебника есть Интернет, где много чего расскажут о русских царях и героях. И Сети молодежь доверяет больше, чем печатной книге, тем более школьному учебнику.

А.Ч.: Вы правы. Я человек достаточно опытный, но, когда читаю, что пишут по истории в глобальной Сети, голова идет кругом. Хорошо, что я делаю это по утрам за кофе и отношусь к прочитанному философски. Надеюсь, что учебник станет своеобразным навигатором в этом море несусветных небылиц и вполне научных мыслей. У него другие задачи, нежели у Интернета. Например, он должен показать, что мы – Россия, самодостаточная страна, но и в то же время – часть мира. Для этого нужно синхронизировать это учебное пособие с другим курсом – «Всеобщей историей», чтобы, как один известный человек говорит, школьник понимал, что было в России, когда во Франции жили три мушкетера.

«Мы, по сути, отмечаем 400-летие государства» – академик Чубарьян

11.10.2013, ТАСС, Александр Цыганов

Практически весь нынешний год в России проводятся мероприятия, связанные с 400-летием Дома Романовых. Династия, сыгравшая немалую роль в истории страны, началась 3 марта 1613 года, когда после Смуты на царство был выбран 16-летний Михаил Федорович. Кстати, выбран более чем демократически – Земским собором, который представлял все сословия тогдашнего российского общества.

В Москве к этой дате прошла международная научная конференция, как раз и посвященная развитию демократических институтов в России перед, во время и после Смуты 1598–1613 годов, а также в годы начала романовской династии. В ее кулуарах корреспондент ИТАР-ТАСС побеседовал с одним из организаторов мероприятия, директором Института всеобщей истории РАН академиком Александром Чубарьяном.

– Конференция носит название «Сословное представительство в России в контексте европейской истории». Простите, но разве такой контекст был? Можно ли сравнить российское самодержавие и синхронные ему процессы в Европе, где набирали силы Генеральные Штаты и прочие парламенты?

– Нас многие десятилетия называли страной отсталой, говорили, что она на периферии, нечего ей тянуться к европейским стандартам. Но как раз материалы, представленные на конференции, показывают, что в контексте происходившего в те годы во Франции, в Англии, в Германии и так далее это показатель того, что мы – часть Европы.

– Да, на конференции немало говорили о земских соборах, в которых участвовали выборные от всех сословий. Но вот в чем парадокс: на самом, наверное, известном из них, проходившем в 1613 году, вполне демократическим путем – в пределах, естественно, позволяемого своим временем и развитием политических институтов – был избран царь. И буквально через несколько лет это всенародное представительство оказалось свернуто.

– Я бы сказал так: это, конечно, особенности российского бытия, каким оно было. Многие факторы сыграли свою роль – и природа, и история, и окружение.

Но вообще идея жесткой государственности всегда была востребована в России. И тоже – в силу сложных природных условий, и в силу ее истории, и в силу внешнего окружения. В такой власти видели гарантию в сложных обстоятельствах, опору, защиту, отчего и поддерживали, и воспроизводили. Это и накладывало отпечаток на характер русского абсолютизма.

– Однако в той же Франции даже при Короле-Солнце, который говорил: «Государство – это я», сохранились и действовали Генеральные Штаты, в Англии – свой парламент, и только в России абсолютизм стал действительно абсолютным.

– Земские соборы – это своеобразное явление. Это не английский парламент и не французские Генеральные Штаты. Но это форма определенного сословного представительства, которая начала принимать участие в жизни страны не только в каких-то конкретных частных вопросах, но и в выборах государя. Что очень важно.

С другой стороны, тенденция развития абсолютизма в целом в мире касалась не только России. Абсолютизм – вообще явление европейское, где оно и родилось. Вспомним: несмотря ни на какие Генеральные Штаты французский король вполне мог своей волей распорядиться казнить кого-то неудобного ему. Гильотина Французской революции – это ведь отражение нравов не только самой революции, но и плод длительного развития общества в этом направлении. Есть примеры и в Англии – вспомнить того же Кромвеля с его жестокостью.

Но у России была именно та особенность, что власть правителя укреплялась ради укрепления государственности. А при Петре I это привело еще и к подчинению церкви. Так что этот дефект… если это можно назвать дефектом… вызвался скорее не чьим-то личным стремлением к абсолютизму, а тем, что он признавался в обществе наиболее подходящим инструментом для решения государственных проблем. Из этого возникает особенность русского строя, русского абсолютизма, монархии русской, которая демонстрировала эволюцию то в одну, то в другую сторону – личные взгляды, симпатии, стремления государя вели подчас в одну сторону,