Чюрлёнис - Юрий Л. Шенявский

их запыленный обиход пытается войти нечто новое – разве не нужно принять самые зверские меры к ограждению их условного благополучия?

Помню, с каким окаменелым скептицизмом четверть века назад во многих кругах были встречены произведения Чюрлёниса. Окаменелые сердца не могли быть тронуты ни торжественностью формы, ни гармонией возвышенно обдуманных тонов, ни прекрасною мыслью, которая напитывала каждое произведение этого истинного художника. Было в нем нечто поистине природно вдохновенное. Сразу Чюрлёнис дал свой стиль, свою концепцию токов и гармоническое соответствие построения. Это было его искусство. Была его сфера. Иначе он не мог и мыслить, и творить. Он был не новатор, но новый. Такого самородка следовало бы поддержать всеми силами. А между тем происходило как раз обратное. Его прекраснейшие композиции оставлялись под сомнением. Во время моего председательствования в “Мире Искусства” много копий пришлось преломить за искусство Чюрлёниса. Очень отзывчиво отнесся Добужинский. Тонкий художник и знаток Александр Бенуа, конечно, глубоко почувствовал очарование Чюрлёниса. Но даже и в лучших кругах, увы, очень многие не понимали и отрицали.

…Чюрлёнис в своих прекрасно-напевных мирных созданиях тоже мог бы написать похвалу врагам. Дикари и враги много потрудились для его будущей славы. И пришла она, эта легкокрылая гостья, не для того чтобы только переночевать около произведений Чюрлёниса, но чтобы озарить его творения навсегда. Велика радость, когда можно отметить, что весь народ признал свою истинную ценность. Недавно всенародно хоронили великого писателя Горького. В этой всенародности был крик признательности всеобщей. Не ему, ушедшему, но во имя справедливости прекрасен был порыв дружный, превознесший ценность искусства.

Прекрасно признание Чюрлёниса литовским народом. Это тоже будет не временный взрыв сантимента, но твердое признание, низкий поклон всенародный творцу и труженику. Радуюсь вестям из Литвы о признании прекрасного художника Чюрлёниса».

Сергей Маковский:

«Есть художники, судьба которых обрывается, как грустная, полувнятная песнь. Они приходят к нам, одинокие, загадочные, с руками, полными сокровищ, желая рассказать много – о чудесах далеких, о странах мечты нездешней, но внезапно уходят, не открыв своей тайны… Недолгая жизнь Чурляниса – тоже недопетая песнь. Смерть ревниво увела его от нас в ту минуту, когда казалось – вот-вот из рук его польются сокровища и осветятся сумерки его мечты.

…Искусство Чурляниса без сомнения национально. Он не только сын века, но и певец своего народа. И, может быть, поэтому так ощутима “легенда” в его картинах, и лиризм уживается в них с каким-то оттенком эпичности. Он был одним из культурных зачинателей Молодой Литвы.

И это особенно дорого нам: национальная почва всегда будет охраняющей силой искусства; художник, умеющий прислушиваться к векам народной жизни, как бы ни было лично его мироощущение, и как бы плохо ни был понят он современниками, не уйдет бесследно. Пусть не допета песнь Чурляниса: другие ее продолжат. Его безвременно угасшее творчество да откроет путь молодым, дерзающим и верующим в пробуждение родной культуры певцам Литвы!»

Антанас Андрияускас (это уже наш с вами современник):

«В силу оригинальности таланта Чюрлёнису удалось заглянуть вперед и охватить своим творчеством те тенденции развития нового искусства, которые в то время проступали в едва заметной форме, и только позже стали общими симптомами новой модернистской чувствительности».

И все же – по праву – последнее слово должно остаться за нашим героем. Итак, Микалоюс Константинас Чюрлёнис!

Соната осени

Осень. Голый сад.

Полураздетые деревья шумят и засыпают листьями тропинки,

а небо серое-серое, и такое грустное,

как только душа может грустить.

Через грядки и поляны идет человек.

С мешком на плечах и граблями в руке

идет через грядки, а там недавно были цветы,

сейчас все равно.

Осень. Грустит душа.

А небо серое. Нет пути!

Его засыпали желтые кленовые листья.

Деревья стоят полураздетые в опустелом саду и шумят.

Осень. Опять сыплет дождь, неторопливо опадают листья,

кружат вокруг и ложатся на траву,

на кусты, на тропинки.

Все равно. Один умерший лист

коснулся, скользя у моего лица,

руки, а потом упал тут же

под ногами, так что я переступил осторожно,

чтобы не растоптать его.

Блуждая в саду, я топтал другие листья

и чувствовал их под ногами.

Их много-много – невозможно уберечься.

А шуршат так удивительно сухо, застыло,

Как будто говорят – не стесняйся, нам все равно.

Посередине сада стоит пустой дом.

Недавно здесь жили люди,

дети смотрели из окон, смеялись.

Грустно, что окна забиты досками,

но дом сейчас пуст.

Осень. Дождь перестал,

и солнце раздвинуло грустную занавесь облаков и взглянуло.

Какое прекрасное!

Засиял опустелый сад,

полураздетые деревья перестали шуметь,

а листья непрестанно падают на траву, на кусты, на тропинки.

Им все равно.

Осень. Грустит душа. Оттого, что взглянуло солнце,

душе еще грустней.

Я сел на скамью близ пустого дома

и смотрел на забитые досками окна.

И показалось мне, что этот сад без конца,

Что он раскинулся по всей земле и опустелый.

Кое-где стоят отдельно пустые дома,

их окна забиты досками,

а тропинки, пути совсем засыпаны увядшими листьями.

Осень окутала всю землю,

а земля это грустный опустелый сад.

Полураздетые деревья шумят и плачут увядшими листьями,

и всё больше их засыпают все пути на земле,

все тропинки, всё… вся…

Осень и грусть по всей земле,

а через грядки и поляны идет человек

с мешком на плечах и с граблями в руке,

и стучится напрасно в дома,

идет дальше и стучится, все дальше и дальше,

везде напрасно.

Дома пусты, и окна забиты досками.

Ничего, что прежде тут жили люди,

что из окон смотрели дети, смеялись.

Сейчас окна разбиты, потому что дома пусты, что осень.

Так, осень. И сад покинут. И деревья шумят и плачут,

и небо серое-серое, и такое грустное,

как только душа может грустить.

Осень.

Основные даты жизни и творчества М. К. Чюрлёниса

1875, 22 сентября – в литовском городе Ораны (Варена) в семье Константинаса и Аделе Чюрлёнис родился сын Микалоюс Константинас.

1878 – переезд Чюрлёнисов в город Друскеники (Друскининкай).

1879 – рождение сестры