Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Горя от нетерпения, Ираклий приступил к разрешению спора. Он переводил взгляд с одной красавицы на другую и ни на одной не мог остановиться, поскольку каждая казалась привлекательнее другой. Требовалось время, чтобы разобраться, но от него ждали немедленного ответа.

– Это яблоко с того самого дерева?– спросил Ираклий, намекая на сорванный с дерева плод, которым Ева соблазнила Адама.

Богини, без труда, расшифровали ход льющихся мыслей. Гера отрицательно покачала головой.

– Нет, это не то яблоко,– остудила она пыл героя, прекрасно понимая, о чем он говорит.

– А жаль! – с сожалением произнес Ираклий.

Уж очень ему хотелось, чтобы его соблазнили.

– Ты держишь в руках яблоко не обольщения, а раздора,– пояснила Гера,– и обязан решить спор о красоте, стоящих перед тобой богинь.

– Я вижу перед собой самых прекрасных женщин на свете, и хотел бы выбрать самую лучшую из вас,– сделал Ираклий вступление, стараясь выиграть время,на раздумье.

Он внимательно рассматривал претенденток.

– Вах, вах, вах,– запричитал пастух.

Чтобы лучше разглядеть каждую, Ираклий попросил претенденток отойти друг от друга на приличное расстояние. Богини, не мешкая, согласились и разошлись, предоставив возможность внимательно рассмотреть претенденток отдельно. Осмотр начался со стоящей в середине красавицы.

Улучив момент, Гера, желая склонить Ираклия на свою сторону, прошептала, что если он выберет её, она сделает его самым могущественным на земле. Когда пастух подошел к Афине, она, не упуская свой шанс, пообещала сделать его самым храбрым человеком на Земле. В свою очередь, Афродита, не отставая от подруг, заверила, что сделает его обладателем самой красивой женщины, живущей на Земле.

Стоявшая задача, выглядела нелегкой. Накаляясь страстью, он ходил от богини к богине в безмолвии. Трудность принятия решения заключалась в том, что перед ним стояли божества, с которыми не пошутишь. Наперекор здравому смыслу, у него появилась дерзкая мысль, что перед ним стоят богини, являющиеся, по сути, женщинами и неплохо было бы всех их иметь в гареме. Ни одну из красавиц не хотелось обижать, да в этом и не было нужды.

– Я готов съесть яблоко разом и решить проблему спорщиц наилучшим образом. Я вас всех люблю,– чистосердечно признался он.

– Мы тебя, милый человек, просим выбрать лучшую из нас,– услышал он вежливое возражение.

– Каждая из вас хороша. Я согласен жить с вами со всеми,– предложил он разумное, по его мнению, решение.– Обид не будет,– последовало заверение.

Мысленно он уже строил график, в котором, для каждой выделялось определенное время. Главным оставалось договориться, чтобы они остались с ним, а детали разрешатся сами собой.

Его мечтам не суждено было сбыться. Богини, понимающие его мысли без лишних слов, стояли и слушали, не прерывая и предоставляя возможность дури полностью вылиться из нутра. К горлу Геры, приверженности матриархата, начал подступать гнев, и она готова была превратить незадачливого пастуха в паука, ползающего в паутине. Воинственная Афина сняла с пояса кнут и предупредительно щелкнула им, дабы не прибегать к сжимаемому копью, способному пригвоздить Ираклия к стоящему вблизи дереву и прекратить поток красноречия. Хитроумной Афродите, пастух показался наивным мужланом, которого следовало вывернуть наизнанку.

Ираклий не разрешил спор богинь…

– Ты очень странен,– послышался голос Геры.– Видимо, на тебя возбуждающе действуют горы, палящее солнце и долгое отсутствие женской ласки.

Чтобы ненависть не переросла в наказание, грациям ничего не оставалось, как, сменив гнев на милость, поскорее покинуть окрестность. Гера отобрала злополучное яблоко у Ираклия.

– Он любвеобилен,– рассмеявшись звенящим серебряным колокольчиком, сказала Гера, взлетая.

– Очень,– последовав за подругой, вторила Афина,– и ещё он очень любит баранов. Я постараюсь, чтобы его стадо, к чему стремится большинство людей, выросло, как минимум, в два раза, отчего он станет счастливее и богаче.

Вслед за подругами взмыла ввысь и Афродита.

– Бедняжка Ираклий,– произнесла она.– Связав свою судьбу с нами, ты бы окончательно запутался. У тебя не хватит сил справиться с одной из нас. Не каждый, способен удовлетворить капризы одной богини, а ты замахиваешься на нечто несбыточное.

Богини не оставили Ираклия без внимания и дали ему, сообразно мечтам,икрасивую женщину, и несметное поголовье овец.

Афина махнула рукой и, как по волшебству, появилась отара, двигающаяся в сторону Ираклия. Чуть сбоку шла беззаботная хозяйка с тросточкой, стуча по кустарнику, вылезшему из земли.

– Встречай свою пастушку,– услышал Ираклий голос с небес.

Пастух бросил взгляд на свою отару и перевёл взор на приближающуюся молодую дивчину, от которой не в силах был оторвать взгляда. Формы тела возбуждающе топорщились под платьем, а горящее, как и у него, лицо указывало на пристрастие к мясным блюдам. Рядом с ней двигалась отара овец, которая перемешалась с его стадом..его,. Стоя среди баранов, пастух размышлял, что у него с пришедшей девицей много общего и не стоит тратить усилия на выяснения, где его, а где бараны. Ясно, что большое стадо, принадлежащее одной семье, лучше меньшего, которым владеет он или она

Грации сделали прощальный круг над безмятежно пасшимися баранами и их хозяевами, которые потеряли для них значение. Смолкший Ираклий, стоя с задранной вверх головой, растерянно теребил в руках сползшую папаху. Рядом находящаяся пастушка, неотрывно следила за своим суженым. Брызжа смехом, богини превратились в кучевые облака и грациозно поплыли в поисках Париса, который мог разрешить их спор.

Суд проходил под открытым небом у обочины гужевой дороги. Конвоиры приволокли подсудимого к лобному месту и встали по обе стороны, готовые к исполнению возложенных обязанностей. Ветер сдул с земли пыль и швырнул её в лицо стоящему на солнцепёке Михаилу, который успел инстинктивно прикрыть глаза на мгновенье раньше, чем песок кольнул подставленную щеку. Оставалось пережить укус налетевших песчинок. Ветер также внезапно утих, как и появился, сделав свое не благовидное действо. Михаила судил усталый старик с облысевшей головой, сидящий в тени платана.Он безучастно, смотрел себе под ноги, одетые в замысловатые расшитые сандалии со свисающими над щиколотками узорчатыми шнурками,. Время остановилось. Вокруг, насколько хватал взгляд, простиралась выжженная солнцем голая степь из солончака с землистым оттенком. Конвоиры превратились в сфинксов. Старик продолжал молчать. Никто не пытался нарушить его покой. Наконец, судья шевельнул опущенной головой, поднял глаза, в которых сквозили брезгливость и безразличие, и бесстрастно произнёс:

– Пора заканчивать суд. Не целесообразно тратить время, когда дело, не стоит выведенного яйца. Остаётся произнести вердикт.

Михаил спонтанно спросил: