Рижский бальзам на русскую душу - Дария Юрьева

Внимание Михаила с собаки перенеслось на хозяина, принимающего судьбоносные решения. Поневоле, возник следующий вопрос:

– Интересно, где тот, кто стоит над хозяином собаки? Безусловно. хозяин хозяина находится где-то рядом. Нередко мы в надежде на чудесное превращение, увлёкшись, отдаём себя в руки целителя, жестикулирующего над нашим телом, не подозревая, что за за его спиной стоит кто-то, манипулирующий его действиями. Кто же он?

Михаил огляделся в поисках потусторонней силы, но никого не обнаружил и возвратился к человеку, от которого зависела его дальнейшая судьба. Над огромной собакой стоял низенький человек плотного телосложения, держа в руках длинный, тяжёлый хлыст. Грубая спецовка униформы превращала его в бойца, готового, не щадя своего живота, выполнить порученное задание. Чёрные круги вокруг глаз усиливали мрачность фигуры. Свет, падающий на стриженую голову, слабо отражался, теряясь в подземелье. Помещение представляло собой тусклый ангар, напоминающий просторный коридор с нишами, освещенными светильниками, вмурованными в стены. Мучимый неизвестностью, Михаил намеревался сидеть неподвижно столько, сколько понадобится, чтобы наскучить собаке и её хозяину. Первой – не выдержала собака, которой надоело сидеть. Послышался грохот падающего тела. Так собака ложилась на пол. Стук падающих костей говорил о её поджарости, что нельзя было сразу определить, из-за лохматой и плотной шерсти. Вытянув передние лапы, она положила на них свою большую голову. Хозяин, выполняя свой долг, продолжал недвижно стоять над сидящим подопечным. Попытка потянуть время, как тянут время при игре в футбол, в надежде выиграть матч, не удалась..Терпение Михаила лопнуло и следовало перейти к действиям. Как в шахматах, после хода противника, следовало делать очередной ход. Ничего не оставалось, как встать и пойти. Пусть будет, как будет, и,: чему быть, того не миновать. Он встал и пошёл по длинному коридору. За ним поднялся пёс, за которым последовал, внешне безучастный хозяин, контролирующий действия и готовый, в любую минуту дать соответствующую команду. Пленник медленно шёл, волоча закостеневшие ноги, не понимая, почему медлит пёс и что хочет его хозяин. Внутренне он приготовился к самому худшему. Первые неуверенные шаги показались особенно тяжёлыми. Кожей ощущалось дыхание преследующей собаки, готовой к прыжку. Походка, оставаясь скованной, приобретала уверенность.

В ближайшей нише, с левой стороны, более освещённой, чем остальное помещение, на скамье, у стены, сидели в окружении грозных собак, выбритые наголо бледнолицые властелины псарни, живущие в подземелье и давно не видевшие солнца. Поворот их голов, следящий за каждым движением, .сопровождал шествие идущего человека и за ним – собаки и бойца., Настороженность возникла, когда процессия поравнялась с наблюдателями, но ни одна из собак, сидящих у их ног, не поднялась и не бросилась вдогонку. Из зияющего, неосвещённого проема вырвалась стая собак и понеслась на Михаила. Он остановился, ожидая удара, но его, к счастью, не последовало. Перед самым носом собаки, описав дугу, понеслись дальше вдоль наружной стены амбара. Сзади собак, не отставая и улюлюкая, летел человек низенького роста и плотного телосложения , под стать важно шествующему конвоиру, следующему за Михаилом. Огибая углы, свора сделала круг, за ним второй и третий и унеслась в проем, из которого выскочила. Трудно было предугадать дальнейшие действия. Тяжело дыша, подбадриваемая криками, она проскочила мимо освещенного участка, в котором сидели наблюдатели, и понеслась дальше. Сделав полный круг, исчезла в проёме, откуда и появилась. Выезд собак мог рассматриваться, как метод устрашения, а мог входить в обычный распорядок дня поддержания формы. Не успел Михаил забыть о нёсшейся кавалькаде, как его внимание переместилось на всплывших из темноты десяток собак, лежащих на полу, которые, при приближении, поднялись и оскалились,, образуя полукруг. Идти дальше, как и останавливаться, не представлялось возможным. Сзади двигалась, рыча и скалясь, такая же собака.

– Тебе осталось жить считанные минуты,– услышал Михаил низкий голос лысого, приземистого бойца,– некоторые в последнюю минуту зовут маму. Интересно, что прокричишь ты?

Когда-то, погребённый землетрясением под руинами дома, Михаил, теряя сознание и, не осознавая, что творится вокруг, с последним вдохом позвал на помощь маму. Непроизвольный вскрик, свойственный чистым сердцам, не остался пустым возгласом в пустыне. Зов был достаточен, чтобы чуткое сердце услышало его и откопала сына. Михаил не видел в последнем крике: Мама,– ничего предосудительного, и благословил тех, кто зовёт ее на помощь. К сожалению, он давно вырос из коротких штанишек, отвык плакать и давно никого не зовет на помощь. Ему никого не надо звать, чтобы проститься с жизнью. И плакать тоже не о чем. Вполне достаточно мгновений, тех мгновений, в течение которых рычащие собаки ждут команду, чтобы броситься на жертву. Он мысленно проиграл свою жизнь до конца. Допускал погрешности, что-то не учёл, а что-то переоценил. Он знал свой потолок, и что ему под силу. Хорошо, что удалось защитить сто патентов и принципиального значения не имеет, удастся ли ему создать еще десять или тридцать изобретений. Было бы хуже, если бы их не существовало совсем. Он был рад, что испытал радость творчества и счастлив,что познал любовь, в то время, как для многих любовь остаётся простым ничего не значащим словом. Он ничего не собирался менять в своей жизни и благодарил Бога за то, что удалось свершилось. И если его смертный час настал, он готов к новому перевоплощению, которое будет лучше, чем настоящее, поскольку в жизни, он сделал шаг вперёд в своём сознании.

Ближайший волкодав, готовый к нападению, сорвался с места. Михаил сжался, готовясь к бою. Он знал, что победу не одержать и, чтобы не чувствовать боль от появляющихся ран, собрался сражаться до последнего вздоха.

Внезапно сноп солнечных лучей пробил брешь в стене темницы, освещая фигуру Михаила и часть темницы. Собаки, отвыкшие от естественного света, застыли, а заключенный в живодерну, пошел по лучу солнца и выбрался из бункера.

– Просыпайся, утро уже наступило,– услышал Михаил голос Катерины. Ласковая рука коснулась волос головы, опустилась по щеке и легла на подбородок.– Ты весь горишь и напряжен. Что тебе снилось?

Не шевелясь, Михаил лежал с закрытыми глазами, вслушиваясь в льющийся голосовой поток, а не в смысл произносимых слов. Сколько раз он просыпался прежде от кошмарной погони и сдачи немыслимых экзаменов, происходящих, к счастью,

во сне, а не наяву. Сколько раз он просыпался, радуясь, что это только сон… Живодёрня, с клыкастыми собаками, канула в прошлое. Со вздохом, вырвавшимся из груди, он окончательно проснулся и, не открывая глаз, поцеловал руку, лежащую на лице.

– Мне снился сон,– не громко произнёс он, лежа с закрытыми глазами, -в котором до конца жизни у меня оставались считанные минуты. В предсмертный час я должен был сказать, что думаю о прожитой жизни.

– Ужасный сон,– констатировала Катерина. Она наклонилась и прижалась к щеке Михаила.– Ты успел вспомнить обо мне?– спросила она.

Она никогда не забывала о себе.

Михаил окончательно проснулся и открыл глаза.