Европейское путешествие леди-монстров - Теодора Госс

Мэри: – Она пошла к себе в оранжерею. Мне кажется, ты ее обидела – всерьез обидела. Так же, как Зору.

Кэтрин: – И почему это вы, люди, такие эмоциональные?

– А что с Зорой? – спросила Беатриче. – Ты нашла телеграмму в ее имуществе?

– По-моему, вещи называют имуществом только в завещаниях, – сказала Кэтрин. – Нет, не нашла, но все равно думаю, что это она. Кроме нее ведь некому? Кто же еще это мог быть – полковник или миссис Шарп? Джеллико? Я их всех сто лет знаю.

И все же – протесты Зоры и ее злость на Кэтрин выглядели очень натурально. Нельзя сказать, что Кэтрин было стыдно за свое поведение, но все-таки немного неловко – особенно за то, что она обыскивала саму Зору, а не только ее вещи. Но это же оправдано в таких обстоятельствах? Хотелось бы ей самой быть твердо уверенной в этом. Человеческая мораль – это так сложно. Насколько проще быть пумой! Она вдруг встала.

– Знаешь что? Пойду-ка я, поищу Кларенса. Он, кажется, тоже на меня злится.

– Не может быть! – сказала Беатриче. – Он такой мягкосердечный.

– Мы, может, о разных Кларенсах говорим? С тобой он, может, и мягкосердечный, а я-то видела, как он умеет злиться. Ты бы посмотрела на него, когда какие-то пьяные лондонские клерки, купившие билет на дополнительную программу, начали издеваться над Эдит Джеллико и делать ей непристойные предложения. Он их на пинках оттуда вынес – и это не метафора. Когда задевают его чувство справедливости, он настоящая каменная стена. Ничего нет хорошего, когда перед тобой стоит каменная стена и сверлит тебя осуждающим взглядом, а так оно, скорее всего, и будет. Допивай свой чай и начинай укладываться. Скоро Вена.

Кларенс сидел в их с Сашей купе и читал книгу. На обложке было написано: «Essais de Michel de Montaigne»[83]. К счастью, он был один – Саша, наверное, остался в вагоне-ресторане.

– Привет, – сказала Кэтрин, стоя в дверях. – Я пришла извиниться.

Он поднял глаза от книги:

– Потому что у людей так принято, да?

– Ты так хорошо меня изучил. Пумы никогда не извиняются – они бросаются и рвут когтями. Я же все-таки не разорвала ее, Кларенс!

– Еще неизвестно, что хуже. – Он покачал головой. – Все-таки ты ходячая путаница, Ушастик. Не совсем кошка и не совсем женщина. Тебе не передо мной надо бы извиняться, сама знаешь.

– А чего ты ожидал, зная, от кого я родилась и как воспитывалась? Остров Моро – это тебе не пансион благородных девиц. Если я выясню точно, что это не она, то извинюсь по всем правилам, обещаю – правда, не думаю, что Зора станет слушать. Что это – поезд сбавил ход?

Кларенс выглянул в окно, и Кэтрин тоже. Ход и правда замедлился. За окнами были магазины и многоквартирные дома. Вот и Вена – через несколько минут поезд прибудет на Вестбанхоф. Сегодня у них первое представление. А завтра они с Беатриче пойдут искать Ирен Нортон.

– Помочь тебе вынести багаж? – спросил Кларенс.

– Если ты больше на меня не сердишься, – сказала Кэтрин.

– Сержусь, – ответил он. – По правде сказать, я считаю, что ты должна извиниться перед Зорой немедленно, захочет она тебя слушать или нет, – но это ваши дела. Идем, вынесем твой чемодан. А потом я помогу Беатриче, чтобы она не помяла то роскошное платье, в котором сегодня собирается выступать. Хоть я и не понимаю, зачем ей «парижский туалет», как она его называет. Она была бы столь же неотразима в любом платье, путь даже оно стоит ровно доллар в каталоге Сирса!

– Но внутренне она в нем чувствовала бы себя иначе, – сказала Кэтрин.

Пробормотав что-то о том, что он никогда не поймет этих женщин и их отношения к одежде, Кларенс пошел вслед за ней в купе за чемоданом, из-за которого сегодня вышло столько неприятностей.

Беатриче: – То, что он сказал, очень мило, но все-таки звучит как-то снисходительно, вам не кажется?

Кэтрин: – Кларенс – хороший человек, но не святой. И не стоит ждать этого от него. Как-то мне пришлось выслушать от него целую лекцию о Пелопоннесской войне, пока я пыталась починить свой костюм Женщины-кошки. Ты же знаешь, я терпеть не могу шить! А представляешь, какая это скучища – Пелопоннесская война?

Миссис Пул: – Ох уж эти мужчины. По-моему, самое разумное, когда они о чем-то рассказывают, – просто кивать головой, ну, может быть, иногда склонять ее набок. А когда закончит, сказать: «Надо же, как интересно. Кто бы мог подумать?» Вот тогда они сочтут тебя очень умной женщиной.

Беатриче: – Но так ведь не должно быть! Можно же вести с человеком противоположного пола нормальный разговор, без всех этих уловок. Мы с Кларенсом ведем увлекательнейшие беседы, и, если я возражаю, он действительно слушает. Даже Джованни меня так не слушал.

Кэтрин: – Я же говорю, он хороший. Только не давай ему свернуть на Пелопоннесскую войну!

С вокзала труппа «Волшебного цирка чудес» отправилась прямиком в театр. Все необходимое оборудование Лоренцо отправил туда на повозке, но устанавливать и проверять его предстояло самим артистам. Большую часть тяжестей перенесли Атлас с Кларенсом. Кэтрин проверила веревки, по которым ей предстояло карабкаться, и палки, на которых нужно будет балансировать по-кошачьи. Затем стала помогать братьям Камински, выступавшим с такими же снарядами. Беатриче тем временем помогала Зоре со змеями: нужно было сцедить у них яд. Очень полезно иметь под рукой того, кто и сам ядовит! Беатриче ведь укус змеи повредить не мог. Когда Кэтрин подошла к ним и сказала, что пора пить чай, Зора сделала вид, что не слышала. Ну что ж, не хочет – как хочет! По крайней мере, если Зора и правда агент Общества, – пусть знает, что с Кэтрин шутки плохи.

Ровно в пять часов вечера Лоренцо вышел на сцену и сказал:

– Леди и джентльмены, meine Damen und Herren, добро пожаловать на вечер с монстрами!

И представление началось.

Кэтрин всегда хватало дел за кулисами – она умела проворно и совершенно бесшумно разбирать оборудование. Но вот наконец, когда уже приближался черед ее собственного выступления, она улучила минутку, чтобы взглянуть на публику. Королева Лилипутии рассказывала, как прилетела в Англию на воздушном шаре, который несли два альбатроса (в ее королевстве альбатросов всегда используют для воздушных перевозок). Потом она стала читать стихи знаменитой лилипутской поэтессы. Кэтрин немало позабавилась, когда писала эти лилипутские стихи, хотя, правду сказать, несколько строф она стащила у Вильяма Блейка. Этот театр был меньше парижского, зато тут было электрическое освещение! По ее мнению, лампы горели даже слишком ярко. Но зал был полон и настроен благожелательно. Когда Генриетта изящно, едва заметно поклонилась, все громко захлопали.

– Кто эта женщина в первом ряду?