В плену сердца - Тори Майрон

Это ненормально. Чересчур много для одного человека. Чересчур много даже для десятерых человек. И уж точно это чересчур много для меня. Я такого прежде не испытывал. И если для Харта это, может, и нормальная реакция на близость Николины, то для меня это точно ненормально. Я не могу оставаться спокойным и адекватным, пока жуткие эмоции вместе с огненной лавой вслед за телом пожирают все клетки мозга, отметая всю мою боль за поступок Ники на второй план, сменяя её нестерпимой потребностью — подлететь к застывшей парочке и на хрен отбросить Адама подальше от неё, а затем погрузить девчонку себе на плечо и унести как можно дальше отсюда.

И, чёрт меня дери, я не могу ничего с собой поделать. Тело само резко вскакивает с кресла, а ноги стремительно ведут меня к ним.

***

– Стой! Остин, пожалуйста! Остановись! Держись! Не делай этого!

Помещение наполняет истошная мольба Николины, что возвращает мне совсем маленькую крупицу здравого смысла. Однако полностью я осознаю всю степень недопустимости своих грядущих поступков, когда она делает шаг навстречу мне и выставляет вперёд руку.

Я выплываю из секундного морока и резко останавливаюсь в полуметре от неё, не желая соприкасаться с её ладонью, словно боюсь обжечься или испачкаться. И, видимо, на моём лице чётко отображается переполняющее меня отвращение к ней, потому как Ники сама отдёргивает руку, в ужасе прижимая её ко рту.

И смотрит так… словно весь её мир только что рухнул. Словно не она минуту назад лучилась радостью. Словно не она распылялась в благодарностях за дорогой подарок, сверкающий брильянтами на её запястье. Словно не она прискакала сюда, чтобы выполнить свои трудовые обязанности. Словно ей не всё равно. Словно ей тоже больно. Словно её сердце разбито не меньше моего. 

Да только зачем ты всё это играешь сейчас, Ники? Зачем строишь из себя испуганную, сожалеющую о содеянном невинную овечку? Ты не такая. Теперь я это точно знаю. Иначе не сделала бы того, что ты сделала. 

– Я думаю, на сегодня мы всё-таки закончили, Остин, – нарушая потрескивающее от напряжения молчание, наконец подаёт голос Харт — низкий, твёрдый, не терпящий возражений.

Я вновь с трудом перевожу взор с Николины на него и лишь тогда замечаю, что он так же, как и я, напрягся всем телом и будто из последних сил держится, чтобы не наброситься на меня прямо сейчас.

– Да. Ты прав. Мы закончили, – с неприкрытым недовольством соглашаюсь я, глядя Харту точно в глаза.

Мне невыносимо находиться сейчас с ним рядом, хотя в целом к нему у меня претензий нет. Он мне ничем не обязан. И ни в чём не виноват. Однако один непонятный вопрос, прорвавшийся сквозь весь рой хаотичных мыслей, у меня к нему всё же имеется.

– Почему только сейчас? – спрашиваю я без уточнений. Да и они не требуются. Адам и так понимает, о чём я. С самого начала нашего знакомства он не мог не знать, кем я являюсь для Николины и то, что я не прекращаю её искать. И всё равно молчал.

– Опасался, что узнай ты раньше, это смогло бы помешать запуску проекта, – ровно отвечает он.

– Проект ещё не запущен, – тут же бросаю факт, напрочь лишающий смысла его объяснения.

– Но все главные стадии разработки уже пройдены. Без тебя это сделать было бы в разы сложнее и дольше. Да и после всей проделанной работы вряд ли какие-нибудь личные проблемы вынудили бы тебя покинуть «Heart Corp».

Понятно. Значит, перед тем, как открывать всю правду, Харт должен был убедиться, что плану по возвращению его бизнеса на былые высоты ничего не угрожает. Что ж… Это не удивляет. И вполне логично. Рисковать успехом компании из-за конфликта с бывшим своей шлюхи никто не будет. И тем более президент этой самой компании. Как, впрочем, и я ничего лишаться из-за неё не намерен.

– Об этом ты мог не переживать. Я профессионал. И ни за что не позволил бы личным проблемам помешать работе.

– Я не мог этого знать наверняка.

– Теперь знаешь. 

– Теперь знаю, – мрачно цедит он, не разрывая со мной зрительного контакта.

И чем дольше мы опять сверлим друг друга недобрыми взглядами, находясь рядом с застывшей между нами Николиной, тем сильнее я чувствую, как помимо ненормальной похоти в венах закипает злость. Однако я больше чем уверен, что не злюсь на него в самом деле. Скорее это он по своему обычаю продолжает злиться на меня, а я это просто впитываю. 

Но по крайней мере, теперь мне понятна его вечная, беспричинная неприязнь ко мне. Я всё гадал: в чём же дело? А дело оказалось в той, что я искал на протяжении всего лета, более десятка раз бессмысленно мотаясь в Рокфорд. Хотя всё это время никуда ездить не нужно было. Она всегда была прямо под боком. Трахалась с моим начальником, ублажала его, несомненно, сама получала от этого удовольствие, наслаждалась богатой жизнью, красиво одевалась, радовалась украшениям, подаркам, знакам внимания и совершенно не думала обо мне. Николина просто вычеркнула меня из жизни. А я, как последний дол*оёб, изводил себя из-за одержимости найти её. Подыхал ежедневно от неизвестности. Накручивал себя, волновался, представлял, как она страдает, корил себя за неспособность помочь ей и что-либо исправить. А исправлять ничего не надо. Исправлять нечего. Никаких «нас», придуманных мной, давно нет. Всё затмили деньги. А может, и не только они.

Со стороны Ники не знаю. Она вновь намертво закрылась от меня. Я её не чувствую. Но Харта… его нечеловеческие по силе эмоции я почувствовал бы за километр даже посреди толпы. Их много. Настолько, что все разом не разобрать. Но они есть. Безусловно. И они такие же мощные и всепоглощающие, как и стягивающая до боли весь низ живота похоть. Потому-то я ему и не нравлюсь на уровне инстинктов. Ведь он стопроцентно в курсе произошедшей между мной и Ники близости. В этом и сомневаться не стоит. Такие, как он, всегда тщательно проверяют своих работников перед тем, как нанимать их на работу. А тех, кого планируют впустить в свою койку, так подавно. 

Вот же дерьмо! Зря я опять про койку подумал. Для меня и так было невыносимо представлять, как Николина каждую ночь стонет под каким-то мужиком, а в данной неуравновешенной кондиции я вообще практически теряю рассудок и едва справляюсь с порывом въехать Адаму по физиономии, отчего снова крепко сжимаю кулаки, будто готовлюсь к атаке, — и этот жест не ускользает от внимания Харта.

Он по-прежнему ничего не говорит, но впервые за сегодняшнюю встречу не может полноценно скрыть эмоции на своём лице, а именно — крайне сильное недоумение. 

– Не смотри на меня так! – не контролирую резкости голоса, чем ещё сильнее удивляю Адама. Но мне плевать. Не могу я сейчас иначе. – Я не собираюсь драться из-за неё. Она того не стоит. Я просто чувствую всё, что чувствуешь ты, поэтому мне нужно поскорее отсюда убраться, чтобы не начать попусту махать кулаками, – приложив титанические усилия, проговариваю я и наконец отступаю обратно к столу, чтобы забрать свои вещи. 

– Остин… пожалуйста… выслушай меня. Я хочу объясниться, – внезапно отмирает Никс, и её дрожащий, тихий голос словно коленом под дых со всей силы меня ударяет, а после окатывает новой волной ядерной злости Адама.