Коронация, или Последний из романов - Борис Акунин

– Знаете? Откуда? – В ее голосепрозвучало удивление. – Здесь все великие князья и полковник Карнович. Онуже несколько часов допрашивает Фрейби. Бедняжка полковник совсем потерялголову. На мой приезд внимания почти не обратил, сказал только: «Послерасскажете, это сейчас неважно». Я ему толкую про лорда Бэнвилла, а он не верит!Говорит, что у меня от потрясений психическое расстройство, представляете? Онвообразил, будто Фрейби и есть доктор Линд! Я хочу спросить у вас с Эрастомсовета. Может быть, мне предпринять еще одну попытку? Объяснить Карновичу, чтоФрейби – всего лишь мелкая фигура? Или, может быть, сказать про то, что вынашли похищенные драгоценности императрицы? Тогда все эти господа сразууспокоятся и станут меня слушать. Как мне быть?

– Ах, Эмилия, я сам нуждаюсь всовете, – признался я. – Бог с ним, с мистером Фрейби. Он, кажется,ни в чем не виноват, но пусть уж Карнович допрашивает его и дальше – по крайнеймере, будет занят. Говорить про драгоценности не нужно. У меня другая идея…

Я запнулся, потому что идея возникла толькочто и еще не успела как следует оформиться. Я взял со столика телефонную книжкуи открыл на букву «П». Есть ли там Воробьевский парк?

Перелистывая страницы, я сказал то, чего несмог бы произнести, если бы Эмилия сейчас находилась передо мной – не решилсябы.

– Я так рад слышать ваш голос. Только чтоя чувствовал себя бесконечно одиноким и потерянным, а сейчас мне гораздо легче.Надеюсь, я не слишком дерзко выразился?

– Господи, Атанас, иногда со своейцеремонностью вы бываете просто несносны! – воскликнула она. –Неужели вы мне так никогда и не скажете слов, которых я жду? Просто и ясно, безэкивоков и увиливаний.

Я сразу догадался, какие слова она имеет ввиду, и во рту у меня пересохло.

– Я не вполне вас понимаю, –забормотал я, эпатированный ее смелостью. – Я, кажется, и так уже сказал гораздоболее, чем можно было бы счесть допустимым, учитывая…

– Опять замямлил! – перебила менямадемуазель. – Ладно, черт с вами. Я вытрясу из вас признание при встрече.А пока излагайте вашу идею. Только скорей. Сюда в любую минуту могут войти.

И я рассказал ей о странном требованииФандорина.

Эмилия слушала молча.

– Я собираюсь поступить иначе, –сказал я. – Давайте встретимся. Я передам шкатулку и «Орлова» вам. Нарассвете я отправлюсь к назначенному месту и потребую у Фандорина объяснений.Если его ответы меня удовлетворят и я пойму, что камень ему действительнонеобходим для дела, я вам протелефонирую из дирекции Воробьевского парка, таместь аппарат – я только что проверил. Будьте наготове. От Эрмитажа доВоробьевых гор четверть часа езды на извозчике. Много времени из-за этойпредосторожности Фандорин не потеряет.

Я слышал в трубке ее дыхание, и эта тихаямузыка согревала мне сердце.

– Нет, – сказала Эмилия послепродолжительной паузы. – Ваша идея, Атанас, мне совсем не нравится.Во-первых, я не уверена, что мне сегодня удастся покинуть Эрмитаж незамеченной.А во-вторых, я боюсь, что мы повредим Эрасту. Я верю ему. И вы тоже должны емуверить. Он истинно благородный человек. Более того, он особенный человек, яникогда в жизни таких не встречала. Если вы хотите, чтобы маленький принц былспасен, отправляйтесь на встречу с Эрастом и исполните всё в точности.

Ее суждение потрясло меня, причем в самомнеприятном смысле. Она даже заговорила, как Фандорин: «во-первых, во-вторых».Как умеет этот человек внушать обожание!

Я дрогнувшим голосом спросил:

– Вы до такой степени ему доверяете?

– Да. Безоговорочно, – отрезала она,и вдруг прыснула. – Разумеется, кроме платьев и корсетов.

Поразительная женщина – шутить в такую минуту!Впрочем, она тут же снова посерьезнела.

– Умоляю вас, Атанас, сделайте всё, какон говорит. – Она запнулась. – И еще… Будьте осторожны. Ради меня.

– Ради вас? – тупо переспросил я,чего, конечно, делать не следовало, потому что более откровенно уважающая себядама выразиться и не смогла бы.

Но мадемуазель повторила:

– Да, ради меня. Если что-то случится сгосподином Фандориным, то, хоть он настоящий герой и особенный человек, я смогуэто пережить. – Она запнулась. – А вот если что-нибудь случится свами, то, боюсь…

Она не договорила, да в этом и не былонеобходимости.

Совершенно выбитый из колеи, я пролепеталсамым жалким образом:

– Спасибо, мадемуазель Деклик. Янепременно свяжусь с вами завтра утром.

И поскорей повесил трубку.

Господи, не прислышалось ли мне? И правильноли я понял смысл ее слов?

Нужно ли говорить, что всю ночь до самогорассвета я так и не сомкнул глаз.

По всегдашней своей привычке я прибыл к местувстречи раньше назначенного времени.

Без двадцати минут шесть я подъехал наизвозчике к главной аллее Воробьевского парка, совершенно безлюдной в этотранний час. Прошел песчаной дорожкой, рассеянно взглянул влево, где раскинулсяокутанный серо-голубыми тенями город, и зажмурился от яркого солнца. Зрелище быловесьма красивое, и воздух дурманил голову утренней свежестью, но мое душевноесостояние не способствовало поэтическим восторгам. Сердце то замирало, тоначинало бешено колотиться, правой рукой я крепко прижимал шкатулку, а нагруди, под исподней рубашкой, слегка покачивался двухсоткаратный бриллиант. Мнепришла в голову странная мысль: сколько я, Афанасий Зюкин, сейчас стою? Длядинастии Романовых – очень много, неизмеримо больше, чем Зюкин без шкатулки и«Орлова», болтающегося на тесемке в суконном носке. Но для себя самого я стоюровно столько же, сколько неделю или год назад. И для Эмилии моя цена из-завсех этих бриллиантов, рубинов и сапфиров, надо полагать, тоже ни чуточки неизменилась.

Это открытие придало мне сил. Я чувствовалсебя уже не жалкой, недостойной емкостью, которой по прихоти судьбы довелосьпринять на временное благоговейное хранение бесценные сокровища, а защитником испасителем династии.

Подходя к кустарнику, за которым должен былнаходиться висячий мост, я снова взглянул на часы. Без четверти шесть.

Еще несколько шагов, и показался овраг, крутыетравянистые склоны которого посверкивали от росы холодным металлическимблеском. Снизу доносилось мирное журчание неразличимого за легкой клубящейсядымкой ручья. Но мой взгляд лишь мельком скользнул по расщелине и сразуобратился к узкому мосту. Оказывается, Фандорин пришел раньше и уже ждал меня.