Крошка Доррит. Книга вторая - «Богатство» - Чарльз Диккенс

Так как миссис Кленнэм никогда не покидаласвоей комнаты, в доме было заведено, что, если кто-нибудь желал поговорить снею с глазу на глаз, он подкатывал ее кресло к стоявшему у стены бюро иповорачивал спинкой ко всем остальным, а сам садился рядом на табурет, нарочнопоставленный здесь для такого случая. Гости миссис Кленнэм привыкли и не удивлялись,если Артур, извинившись перед ними, просил у матери позволения поговорить с нейпо делу и, получив утвердительный ответ, занимал только что описанную позицию.Если не считать того, что мать и сын давно уже не беседовали без участиятретьего лица, все это было в порядке вещей.

Поэтому, когда Артур, принеся обычныеизвинения, высказал обычную просьбу и покатил кресло в угол, где стояло бюро,миссис Финчинг только затараторила еще громче и быстрее, деликатно намекаяэтим, что ничего не слышит; а мистер Кэсби с сонной безмятежностью поглаживалсвои белоснежные кудри.

— Матушка, я сегодня узнал кое-что о прошломчеловека, которого я здесь видел; вам, я уверен, это неизвестно, и мне хотелосьбы рассказать вам.

— Мне ничего не известно о прошлом человека,которого ты здесь видел, Артур.

Она говорила громко, как всегда. Он обратилсяк ней вполголоса, но она отвергла эту попытку доверительной беседы, какотвергала все прочие его попытки, и говорила своим обычным голосом и обычным,суровым тоном.

— Я узнал это не окольным путем, а из верногоисточника.

Она спросила, по-прежнему не понижая голоса,для того, ли он пришел, чтобы сообщить ей то, что узнал.

— Мне казалось, что вам следует знатьобстоятельства, о которых идет речь.

— Что же это за обстоятельства?

— Он сидел в тюрьме во Франции.

Она хладнокровно отозвалась:

— Это меня не удивляет.

— Тюрьма была уголовная, матушка. Он обвинялсяв убийстве.

Она вздрогнула, и тень вполне понятного ужасапрошла по ее лицу. Но голос ее звучал все так же ровно, когда она спросила:

— Кто тебе сказал?

— Человек, который был его сотоварищем позаключению.

— А прошлом этого сотоварища ты знал раньше?

— Нет.

— Но его самого ты знал?

— Да.

— Так же было у меня и у Флинтвинча с темчеловеком, который исчез! Впрочем, не совсем так. Едва ли твой знакомый явилсяк тебе с рекомендательным письмом от банкира, у которого лежат его деньги. Даили нет?

Артур вынужден был признать, что стольубедительными рекомендациями его знакомый не располагал, да и вообще знакомствосостоялось без рекомендаций. В глазах миссис Кленнэм, пристально следивших заним из-под нахмуренных бровей, появилось выражение угрюмого торжества, и онапроизнесла с ударением:

— Так не торопись судить других, Артур. Говорютебе для твоей же пользы, не торопись судить других.

Ее взгляд придал особый пафос этим словам. Онасмотрела на него все так же упорно, и если, входя в дом, он хоть немногонадеялся поколебать ее непреклонность, этот взгляд выжег всякую надежду в егодуше.

— Матушка, неужели я ничем не могу помочь вам?

— Ничем.

— Вы не хотите довериться мне, датькакие-нибудь объяснения, какие-нибудь поручения? Не хотите посоветоваться сомной? Не хотите, чтобы мы стали ближе друг другу?

— От тебя ли я это слышу, Артур? Ты ведь самотказался от участия в моих, делах. Это была твоя воля, не моя. Что же толкутеперь задавать такие вопросы? Ты отлично знаешь, что уступил свое местоФлинтвинчу.

Кленнэм оглянулся на Иеремию и сразупочувствовал, что он весь, вплоть до гетр, поглощен их разговором, даром чтостоит в небрежной позе у стены и, поскребывая подбородок, делает вид, будтослушает неумолчные разглагольствования Флоры, где в полнейшей неразберихесвалены вместе виноторговля, макрель, тетушка мистера Ф. и майские жуки.

— Сидел во французской тюрьме по обвинению вубийстве, — повторила миссис Кленнэм, как бы подводя итог услышанному. — И этовсе, что его сотоварищ по заключению сообщил тебе?

— По существу все.

— А сам он кто? Тоже убийца? Может быть, дажесообщник? Впрочем, уж наверно себя он изобразил в более выгодном свете, чемсвоего приятеля; в этом можно не сомневаться. Что ж, теперь хоть есть о чемпоговорить с гостями. Кэсби! Послушайте, что Артур…

— Погодите, матушка! Погодите, погодите! —поспешно перебил Артур, никак не ожидавший, что она вздумает повторять вовсеуслышание его слова.

— Ну, в чем дело? — с досадой спросила миссисКленнэм. — Что еще?

— Извините меня, мистер Кэсби — и вы, миссисФинчинг, — я еще на одну минуту отвлеку матушку…

Он придержал ее кресло, иначе она самаповернула бы его, оттолкнувшись ногой. Они остались сидеть лицом к лицу. Онасмотрела на него, а он торопливо соображал, не грозит ли огласка сообщенияКавалетто какими-нибудь непредвиденными и нежелательными последствиями, и вконце концов решил, что лучше сохранить это сообщение в тайне — хотя, пожалуй,не смог бы привести никаких разумных доводов, кроме того, что с самого началабыл уверен, что мать тоже никому не станет говорить об этом, кроме своегокомпаньона.

— В чем дело? — нетерпеливо повторила она. —Что тебе нужно?

— Матушка, я это сказал вам не для того, чтобывы рассказывали всем. Мне кажется, этого делать не следует.

— Ты мне ставишь условие?

— Если угодно — да.

— Так помни же, Артур — тайну создаешь ты, —сказала она, поднимая руку. — Ты, а не я. Ты явился сюда со своими догадками,подозрениями, расспросами, а теперь ты еще заводишь тайны. Какое мне дело дотого, где был и кем был этот человек? Какое мне до него вообще дело? Пусть хотьвесь мир, если хочет, узнает об его прошлом, мне-то что. А теперь пусти меня.

Он подчинился властному, светившемусязатаенным торжеством взгляду и отвез кресло на прежнее место. По дороге он и налице Флинтвинча заметил торжествующую усмешку, без сомнения относившуюся не кФлоре. Итак, весь его замысел, все надежды и попытки обернулись против него жесамого, и это окончательно убедило его, что от матери он ничего не добьется.Оставалось одно: обратиться к старому другу — к Эффери.