“…я прожил жизнь”. Письма. 1920–1950 гг. - Андрей Платонович Платонов

быстро небольшие книжки. Пусть издают пока первую.

Тоша все еще не приехал. Положение наше грустное. Я стараюсь работать изо всех сил, чтобы устоять на ногах.

Мих<аилу> Александровичу следует позвонить по тел<ефону> К 42500, добавочный – его фамилию[906]. Или так: вызывать по этому телефону портье и узнать, останавливался ли у них М. А. Шолохов. Возможно, что он теперь в “Национале” (гостинице) не останавливается. Тогда больше не надо разыскивать его; передайте только мою просьбу (можно письменно) Игорю, что я не могу приехать в Москву при помощи Фадеева. Игорь поймет и сам разыщет Мих<аила> Ал<ексан>др<овича> или другой какой-либо путь. Особа, проживающая у Игоря, видимо, быстро связывается с Игорем, так что это всё просто[907]. Целую Вас, дорогой друг.

Ваш Андрей.

Тоша приезжает 11–12 марта к нам.

Спасибо за табак[908] – подарите его пока Игорю. Увидимся – я Вам привезу подарок более влажной консистенции.

Печатается по машинописной копии из архива Е. Д. Шубиной (ИМЛИ. Ф. 629. Доп. опись).

[258] В. Р. Щербине

23 мая 1942 г. Уфа

Тов. Щербина!

Если этот очерк подойдет, напечатайте его в “Нов<ом> мире”[909]. В отдельных местах очерк можно отредактировать и поправить, если это будет нужным.

С тов. приветом

Андр. Платонов.

23/v 42.

г. Уфа, Амурская, 35.

Печатается по автографу: РГАЛИ. Ф. 1702. Оп. 1. Ед. хр. 63. Л. 6.

Щербина Владимир Родионович (1908–1989) – литературовед, критик, в это время – ответственный редактор журнала “Новый мир”.

[259] М. А., П. А. и Т. Г. Платоновым

8—9 июля 1942 г. Москва

Москва. 8/vii.

Дорогая Муся, дорогой Тоша, дорогая Тамара! Сегодня приехал благополучно в Москву. Сижу в маленькой синей (зеленой) комнате. Наружи бьют зенитки…

Квартира наша, насколько я осмотрел ее, в полном порядке. В ней никого нет из “жильцов”[910]. В большой комнате стоит печь “беднота”. Мебель и утварь исправны и целы. Везде и сейчас видны следы работы, следы уюта, который создавала ты, моя дорогая. Сидеть в нашей общей квартире, где всюду еще пахнет нашей семьей, очень тяжело.

Собираюсь идти сейчас к тете Нате[911] и Петру[912], но зенитки не унимаются, и я устал от дороги. Я еще никого не видел, но составил уже представление в том, что вам всем пока что лучше жить в Уфе. Это необходимо. Мне здесь скучней, чем вам там, – вы вместе, а я один[913]. Я не знаю, что меня здесь ожидает – куда придется ехать, что делать и т. п.[914] Постараюсь работать много, чтобы посылать вам достаточно денег. Москву я еще не разглядел. Всё, по-моему, как было, только люди не те, что были; они стали, пожалуй, более серьезными, более глубокими, и внешний вид их изменился.

Теперь – главное. Опиши мне положение Тоши – в смысле его здоровья. Я проезжал Шафраново[915]. Это 4–5 часов езды от Уфы по дороге в Куйбышев[916]. Место очень красивое. Завтра я начну действовать в помощь Тоше отсюда (Литфонд).

Забыл еще сказать, что Джека нет. Ершов[917] сказал, что он пропал еще зимой. Возможно, что так, но мне жалко нашей собаки.

Жутко сидеть в наших хоромах в полном одиночестве. Я нарочно поселился в самой маленькой комнате.

Большаковы[918] живут по-прежнему. Новикова[919] тоже такая же. Но Клягин[920] и Молчановы[921] (отец и сын Ваня, вы помните их) погибли за нашу родину. Павел[922] на фронте. Ершов болеет – он попал под автомобиль и лежал в больнице. Вот все новости, что я узнал во дворе, т<ак> к<ак> нигде еще не был.

Ждите следующего письма.

Целую и обнимаю вас всех, дорогие мои, по отдельности и вместе сразу.

Пошел к Петру и к Нате. Стало тихо.

Ваш супруг, отец и свекор

Андрей.

Утро 9/vii. Конверта нет. Посылаю письмо лишь сегодня. Был сейчас у тети Наты, отдал ей посылку. Вчера вечером заходил Петр Трошкин. Тут я узнал от Наты, что Тамара и Платон писали или пишут кому-то письма с просьбой их вызвать в Москву[923]. Надо им понять наконец, что их безудержное своеволие дорого стоит другим людям. Никакого им вызова, конечно, не будет. Они сами понимают мало, а другим верить не хотят; Тамара ссылалась на тетю Нату, что она, дескать, живет себе в Москве. Хорошо бы теперь Тамару поставить дня на два на место тети Наты – для уяснения, кому из них лучше и кому хуже.

Вообще им обеим пора понимать больше в действительности. На днях тетя Ната соберет вещи из квартиры Тамары, а я их постараюсь быстро направить вам.

Заходили с Петром Трош<киным> к Анне Павл<овне>. Соседи ее сказали, что она давно эвакуировалась с дочерью[924], но не знают куда. Узнаю, тогда сообщу. Гумилевский[925] – около Саратова. Я застал дома его письмо от февраля месяца. Сегодня вечером увижу брата, мож<ет> быть – и Веру.

Отец мой погиб[926]. Петя глухо мне сказал об этом, желая, чтобы подробности сказал брат. Я сильно любил и люблю своего отца, и меня мучает теперь раскаяние, что я ничем не помогал ему, а теперь уже не нужна ему моя любовь и помощь и его нет на свете.

До свиданья. Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 534–535. Публикация Е. Антоновой.

[260] М. А. Платоновой

17 июля 1942 г. Москва

17/vii.

Моя дорогая Муся!

Только что ушел В. В. Шкваркин[927]. Он посетил меня, мы поговорили – о тебе он говорил самые лучшие вещи и просил тебе передать свой почтительный привет, что я и делаю. В<асилий> В<асильевич> всё такой же – вежливый, учтивый, тонкий, хорошо и с любовью относящийся к тебе, к сыну и ко мне. Я его угостил черным хлебом, он ел его просто и охотно, как и я. Узнав, что я обедаю не в той столовой, которая мне полагается по рангу, он решил принять меры (говорить с Фадеевым). Но Фадеев и так уже сделал для меня порядочно – ему мы обязаны оплатой путевки для сына[928]. Целую тебя. Твой Андрей.

Печатается по первой публикации: Архив. С. 537. Почтовая карточка. Публикация Е. Антоновой.

[261] М. А. Платоновой

27 июля 1942 г. Москва

Дорогая Муся!

Ответь: как