Записки у изголовья. Книга 2 - Тан Ци

Шэнь Е нахмурился, достал из рукава черное перо и тихо сдул его с ладони. Внезапно на лестницу из облаков налетел свирепый порыв ветра и сорвал с Аланьжэ капюшон. Она придержала рукой взметнувшиеся пряди и вскинула взгляд, слегка приподняв брови. Как же долго он ее не видел. Она была прекрасна.

В голове у него снова все смешалось. В ту ночь цветы дерева Четырех времен года сыпались, как снег. Под цветущим деревом он обнял ее, еще совсем маленькую девочку, и тихо ей пообещал:

– Я твоя единственная семья, Аланьжэ. Ты им не нужна, но у тебя все еще есть я.

И с того момента, как десять лет назад он отвернулся от нее в лунном свете, это обещание потеряло силу. У нее появится больше тех, кого она сможет назвать семьей: ее наставник, ее муж, а позже и ее дети. Посмотрев на нее в последний раз, он отвел взгляд, и ветер потихоньку стих.

Си Цзэ поправил ее капюшон. На ярко-алых губах Аланьжэ появился намек на дразнящую улыбку. Не Шэнь Е научил ее этой улыбке, но он знал того, кто улыбался подобным образом. Второй принц Западного моря, Су Мое.

Время подобно воде. В Аланьжэ не осталось никаких его следов, будто он никогда и не появлялся в ее жизни. Си Цзэ перешагнул вместе с ней порог храма-дворца, и за ними тяжело закрылись ворота. Черное перо, легко лавируя в воздушных потоках, вернулось в руку Шэнь Е. Он потерял Аланьжэ десять лет назад. Он не мог сказать, что потерял ее снова. Только он не знал, почему теперь разминуться с ней было гораздо больнее, чем в прошлый раз.

Спустя более чем двадцать лет Си Цзэ отрекся от должности, и Шэнь Е сменил его, став самым молодым Верховным жрецом в истории долины Песнопений. Си Цзэ притворился неизлечимо больным и сбежал за гору Цинань. Шэнь Е лично сопроводил его в бамбуковую рощу. Си Цзэ даже поддразнил его:

– Ты красив до ужаса, умен до ужаса, вот только ходишь вечно с каменным лицом. Поверь, улыбка делает тебя гораздо красивее, чем вечно каменная физиономия. Так что не мог бы ты улыбнуться наставнику на прощание, чтобы он немного порадовался?

Шэнь Е оглядел бамбуковую рощу, но не увидел и следа женских вещиц. В конце концов он не выдержал и спросил:

– Где ваша жена?

Си Цзэ встряхнул немного влажное одеяло, которое сушилось на солнце.

– Зачем же такой юной госпоже сидеть здесь со мной в уединении? Разумеется, она у себя в имении, вдали от гор.

Шэнь Е скользнул взглядом по горному пейзажу и бесцветно заметил:

– Вы очень к ней добры.

Си Цзэ улыбнулся и довольно произнес:

– Ей действительно со мной повезло.

О Верховном жреце Шэнь Е говорили, что он бесподобно красив, но холоден и высокомерен, никого к себе не подпускает. В целом, он вел себя ровно так, как о нем и говорили. С тех пор как он возглавил храм-дворец Разветвления дорог, его деятельность становилась все более и более неприметной. Кроме как на больших церемониях, Верховный жрец будто нигде и не мелькал.

На второй год после того, как Шэнь Е занял должность Верховного жреца, госпожа Цинхуа попросила повелителя даровать ему брак с Цзюйно. Тогда он еще некрепко встал на ноги и поэтому не смог отказать. Однако под предлогом того, что он еще не достиг совершеннолетия и для совершенствования ему необходимо отрешиться от всего мирского, Шэнь Е добился того, что была проведена только церемония помолвки, а саму свадьбу отложили на неопределенный срок. После помолвки он стал еще реже покидать храм-дворец, упражняясь в каллиграфии и владении мечом, сажая деревья и играя в вэйци. Только масляная лампа да каноны скрашивали его одиночество.

Когда Аланьжэ вышла замуж, он засадил свой сад деревьями Четырех времен года. Поскольку он не поливал их водой из Небесного источника, росли они медленно. Неспешно минуло двадцать лет, когда с Цзюйно произошел неприятный случай, а с первого дерева слетел первый цветок, сменившись первым плодом.

Хотя поступок Цзюйно сильно подмочил репутацию Шэнь Е, она все же была единственной родственницей Сянли Иня, и он не мог ее не спасти. Он прекрасно понимал, что спасти Цзюйно все равно что самому загнать себя в тупик – нынешний повелитель непременно вцепился бы обеими руками в шанс изгнать его из храма-дворца.

Однако порой случаются ситуации, которые кажутся тупиковыми, а когда наступает подходящий момент, они неожиданно становятся настоящим спасением.

Сянли Цюэ был тираном. С того дня, как взошел на трон, он, словно алчный тигр, смотрел на храм-дворец, желая подмять его под себя. Си Цзэ видел его насквозь, но был слишком ленив, чтобы разбираться со всеми этими хлопотами. Вот почему, когда власть оказалась в руках Сянли Цюэ, а преемником Си Цзэ был еще малолетний ребенок, предыдущий Верховный жрец с радостью оставил все на этого ребенка, а сам сбежал на задний склон горы Цинань.

Из-за сложного распределения сил внутри храма-дворца мало кто заметил, как разрослись притязания Сянли Цюэ, никак не желавшего от них отказаться. Пускай в последние годы Шэнь Е все еще и занимал высокую должность Верховного жреца, во всем, что бы он ни делал, везде он натыкался на препятствия и ограничения.

Однако, как только храм-дворец потеряет Верховного жреца, сумасбродный Сянли Цюэ больше не будет стараться умерить свои притязания на храм-дворец. Кроме того, хотя, к сожалению, Сянли Цюэ был осторожен в последние годы, у Шэнь Е точно нашелся бы способ заставить его потерять терпение.

Какие бы внутренние противоречия ни раздирали храм-дворец Разветвления дорог изнутри, служившие в нем никогда бы не допустили осквернения извне. Едва бы Сянли Цюэ поторопился напасть на храм-дворец, как противоборствующие стороны внутри дворца мгновенно бы отбросили былые обиды и сплотились, дабы отразить удар врага.

Само небо избрало Шэнь Е Верховным жрецом. Пусть даже Сянли Цюэ низложил его, как только бы повелитель всерьез схлестнулся с жрецами, только Шэнь Е мог бы возглавить сопротивление храма-дворца Разветвления дорог. Даже у тех закостенелых старейшин, про которых говорят «заглатывают древность, но не усваивают ее», не осталось бы иного способа спастись, кроме как принять его обратно. Шэнь Е отступил, чтобы перейти в наступление.

Он занимал такое высокое положение, молодой и окутанный тайнами Верховный жрец. Его чтил народ, но жизнь его напоминала пустошь. Посреди этой пустоши стоял только храм-дворец, да изредка, когда восточный ветер сметал пыль и песок, можно