Ментор черного паука - Нина Малкина

В центре трактира, под каменным столбом, что свисал с потолка, стояла массивная кованая жаровня, обвитая металлическими щупальцами гигантского осьминога. Повар в рубашке с ярко-белым воротничком сноровисто переворачивал аппетитные тушки, наполняя зал соблазнительными ароматами жареной рыбы.

В кирпичных стенах были выдолблены небольшие пещеры, подобные гроту на плато Сомнидракотуля, только вход в них прикрывали занавески традиционного королевского цвета, висящие на резных металлических карнизах с Иверийскими коронами. В маленьких нишах между гротами стояли толстые свечи, восковыми водопадами стекающие по грубым камням. Света давали они мало, поэтому в «Фуррионе» стояла приятная полутьма, как в округлых ярусах библиотеки академии.

В конце зала, там, где кончалась фреска, висели занавеси побольше, обрамляя самую настоящую сцену. Молодая девушка с тиалем Нарцины, едва ли старше меня, сидела на столе и перебирала струны лютни в окружении высоких канделябров. Музыка была тихой, почти незаметной, но спокойной и мелодичной.

Встретивший нас человек отодвинул ткань, закрывающую вход в один из гротов, и с поклоном пригласил войти. Я не знала, нужно ли было кланяться ему в ответ, поэтому просто кивнула и проследовала за Каасом. Мы сели на лавочки, покрытые мягкой тканью, с кучей мелких подушек, лежавших сверху. Эти сидения кольцом охватывали круглый каменный стол, на котором горела одна-единственная свеча безо всякой подставки. Я немного пригнулась, чтобы снова увидеть потолочную фреску из-под закрывающих обзор занавесок.

— Нравится? — хитро спросил Каас, наблюдая за моим блуждающим по росписи взглядом.

— Потрясающе, — честно призналась я. — У нас в академии тоже много фресок, но они почти не сохранились и все в ужасном состоянии.

— Вашим студентам со склонностью Нарцины не платят за реставрацию, — рассудил Каас и достал тонкую металлическую курительную трубку. — А тут можно встретить самых богатых и знаменитых людей Кроуница. Даже Орлеана Рутзского.

— Это кто? — спросила я.

— Консул-наместник Галиофских утёсов, — объяснил Каас, удобнее устраиваясь напротив.

Он провёл пятерней по своим огненным волосам, убирая их от лица. Я неопределённо пожала плечами. Мне было неловко, я не знала, куда девать руки и о чём говорить. Меня всегда больше интересовали безлюдные горные склоны, чем таверны или трактиры. Даже сейчас я была бы не прочь сменить этот грот на тот, к которому привыкла. Хотя из еды и убранства там был только один крохотный родник. Но оттуда Кроуниц смотрелся действительно по-другому: в ясную погоду горизонт над морем был особенно хорош — светлый, чистый, прозрачный.

В наше убежище ворвался тонкий перелив колокольчика, и Каас сам отодвинул занавеску, впуская посетителя. Это был высокий худой мужчина с забавными усиками и в длинном расписном жилете.

— Мой друг! — широко улыбнулся он Каасу. — Как я счастлив, что ты снова почтил меня своим присутствием!

За мужчиной сразу же зашли подавальщики с подносами, и на столе стали появляться приборы, блюдо с сырами и вяленым мясом, ваза с фруктами, корзинка свежих благоухающих булок, длинные глиняные тарелки с жареной рыбой, медные кружки с розоватой жидкостью и пустые хрустальные кубки.

Мой живот призывно заурчал. Мне захотелось сразу всё это съесть, но я стеснялась.

Подавальщики же, вместо того чтобы вернуться к работе, встали у стены стройным рядом белых воротничков.

— Здравствуй, Нэнс, — Каас пожал мужчине руку.

— О, я вижу, ты сегодня с юной леди, — Нэнс обратил свою широкую улыбку ко мне и поцеловал руку, едва коснувшись губами кожи. — Прекрасное, нежное создание, лёгкий свежий бутон ранней весны.

Мне ужасно не понравилось быть бутоном, но я была благодарна хотя бы за то, что он не оставил на моей коже своих слюней. Некоторые подавальщики мельком рассматривали меня, быстро отводя глаза. В своих напряжённо застывших позах они выглядели, как неплохие мишени на арене бестиатриума.

— Позвольте порекомендовать вам столь же молодое и лёгкое вино к сегодняшней трапезе? — снова обратился к Каасу его улыбчивый приятель.

— Неси, — согласился Каас, заметив моё замешательство. — Только быстро.

Нэнс щёлкнул пальцами, и в наше убежище влетела запотевшая бутылка в руках очередного подавальщика. В кубки немедленно полилась соломенного цвета жидкость. В крохотном помещении стало тесно от количества людей.

— Вам подготовить…

— Нет, — резко перебил стязатель. — Благодарю, Нэнс, больше ничего не нужно.

Тот снова щёлкнул пальцами, и всех белых воротничков, словно снежинок, моментально сдуло из нашего грота. В конце Нэнс исчез сам, пожелав нам приятного вечера.

— Не пугайся, Юна, — ободрил меня Каас и пододвинул тарелку с румяной рыбиной. — Они больше нас не побеспокоят. Ешь. Покажи мне свой ужасный голод!

Я осторожно отодвинула вилкой подозрительно зелёную половинку лимона и начала несмело ковырять еду. Привычный рыбный вкус оттеняла какая-то незнакомая мне приправа, придающая приятную остроту.

— Когда-то я был сыном пекаря, — стязатель разломил булку, и из её нутра повалил душистый пар. — И это было лучшее время моей жизни. Совсем другое.

— А я — дочерью рыбака, — подцепив большой кусок рыбы, я отправила его в рот. — И ею и осталась.

— Ну, теперь у тебя совсем другие занятия и цели, — он взял маленький глиняный кувшин, что стоял рядом с его тарелкой, и вылил белый соус на блюдо. — Как и у меня. Наслышан о твоих успехах в академии.

Я последовала его примеру. Соус был сливочным, с лёгким чесночным ароматом. Он менял вкус блюда, делал его более насыщенным и ярким. И даже… поднимал настроение. Это было непривычно для меня. Всё своё детство я питалась, в основном, рыбой, но впервые ела её в таком виде. Хоть мне и нравилась стряпня Эльки Павс, но это не шло ни в какое сравнение с новыми ощущениями от изысканного сочетания продуктов. Как будто мне открылся маленький мир, о существовании которого я даже не задумывалась. Каас тоже ел с удовольствием, запивая вином каждый кусочек.

— Почти второй порядок склонности Ревда, — похвасталась я, осмелев. — Только сегодня ходила к детерминанту. Я больше не истеричная пустышка, которую ты вытащил из того зала.

— Теперь ты мейлори того, кто назвал тебя истеричной пустышкой, — заметил стязатель.

— Да, — улыбнулась я, вспомнив свой первый позор в церемониальном зале. — С тех пор многое изменилось. Я сама, мои успехи и даже отношение ко мне. Теперь ни капли не сомневаюсь, что в академии мне самое место и что я сейчас на правильном пути.

— Я рад, — искренне улыбнулся Каас и поднял стеклянный кубок: — За твои значительные достижения!

— И будущие — тоже, — я взяла медную кружку с морсом и подняла её в знак согласия с тостом.

— Не любишь вино? — стязатель кивнул на мой нетронутый бокал. — Это очень хорошее.