Марш! Марш! Люди и лошади в наполеоновских войнах - Мурат Магометович Куриев

поражение при Аустерлице и охотнее прислушивался к тем, кого одолевали реваншистские устремления. Они и им владели. Какой-то договор составить попытались, однако усиливавшиеся в Пруссии антифранцузские настроения дарили новые надежды. В общем, «вместо мира с Наполеоном» образовалась очередная антинаполеоновская коалиция.

С Пруссией император разобрался быстро. «Наполеон дунул, и Пруссии не стало». Знаменитое высказывание Генриха Гейне позволяет не говорить долго. Теперь французам противостояла русская армия, у которой была проблема, которая из большой могла превратиться в огромную. Главнокомандующий… Кутузова недовольный Александр убрал, кого назначить – не знал. Командиры двух корпусов, которым предстояло сражаться с французами, Беннигсен и Буксгевден, друг друга терпеть не могли, русский император выбрал третьего.

Генерал-фельдмаршал М.Ф. Каменский был совсем немолодым и очень своеобразным. Он подражал Суворову в чудачествах, только чудачества его по большой части были совсем не безобидными. Прибыв в армию, Каменский остался крайне недовольным увиденным и тут же написал письмо императору: «Стар я для армии; ничего не вижу, ездить верхом не могу…» Старость не беда, а вот поведение фельдмаршала вызывало серьезные опасения.

«…Граф Остерман, который, кстати сказать, и сам слыл чудаком, подошел ко мне и своим выразительным “хм!” дал мне знак объясниться, что происходит. Я позволил себе постучать по лбу. Вскоре после того граф Ливен, шеф Петербургского гренадерского полка, заявил: “И этот бесноватый собирается командовать против Наполеона? ”»

Евгений Вюртембергский, только-только перешедший на службу в русскую армию и совсем еще молодой человек, мог позволить себе больше других. Ведь он – племянник императрицы Марии Федоровны, матери императора Александра I. Он не стеснялся и говорил то, о чем все уже знали. Командующий… не в себе. Темная история произошла с человеком, когда-то считавшимся «достойным соперником Суворова». Совершенно ясно в ней лишь то, что Каменского пришлось менять – прямо в разгар кампании. В январе 1807 года командующим стал Л.Л. Беннигсен.

Цареубийца, до конца жизни так толком и не выучившийся говорить по-русски, популярностью в армии отнюдь не пользовался… Никто не мог предположить, что именно Беннигсен станет первым полководцем, который как минимум не проиграет Наполеону в большом сражении. Некоторые даже считают его победителем, однако правильнее говорить, что битва при Прейсиш-Эйлау закончилась вничью. Во многом благодаря одной из самых известных кавалерийских атак в эпоху наполеоновских войн.

…Американские историки часто сравнивают Прейсиш-Эйлау с битвой при Геттисберге в июле 1863 года, знаменитым сражением Гражданской войны в США. Обе баталии, как считают они, были непреднамеренными столкновениями, в которых ситуация вышла из-под контроля и все переросло в кровавую бойню. Кроме того, в обоих случаях до полной победы одного из противников дело так и не дошло. Основания для подобных выводов есть.

Денис Давыдов полагал, что: «Сражение при Прейсиш-Эйлау почти свеяно с памяти современников бурею Бородинского сражения…», а должное воздать «Эйлавской битве» тоже нужно. Прав, безусловно.

То же Геттисбергское сражение стало переломным, Прейсиш-Эйлау на исход кампании не повлияло, но на настроения – очень сильно. И в России, и в Европе. В этом его значение, в том, что по мифу о «непобедимости Наполеона» был нанесен серьезный удар.

…От прусской армии, по сути, остался лишь один корпус, генерала Лестока. Небольшой, русская армия рассчитывала на собственные силы. Зимой по традиции воевать особо никто не хотел. Погода что в Польше, что в Восточной Пруссии сильно походила на русскую. Впоследствии популярность приобретет аргумент – вот, дескать, в 1807-м французы воевали в снег и холод и не жаловались. Снег, а чаще дождь со снегом были. Более того, погодные условия сильно повлияли на действия обеих армий. Но сравнивать с 1812 годом все же не стоит.

А пришедшему в январе несильному морозу даже обрадовались. Размытые дороги стали вполне проходимыми, армии могли активизироваться. План Наполеона был достаточно прост. Он разделил свои войска на три колонны, хотел повторить маневр, который принес успех под Иеной. Однако сейчас возможный успех сильно зависел от секретности, и в дело вмешался случай.

Военные депеши в те времена шифровали редко, французы этого вообще практически не делали. Один из адъютантов отправился с важнейшим письмом начальника штаба маршала Бертье маршалу Бернадоту. Ехал почти без охраны, мирно спал в санях. Такое вполне могло присниться в кошмарном сне, но оказалось суровой явью. Гонца вместе с письмом захватили казаки. Беннигсен многое узнал о планах Наполеона. Он получил некоторое преимущество в маневрировании, но оставался вопрос вопросов – стоит ли ввязываться в большую битву?

Опустим многие важные нюансы. В начале февраля 1807 года Наполеон уже понял, что его планы не секрет для русских, и написал маршалу Даву: «Полагаю, что сражение уже близко». Что полагал Беннигсен? Как минимум то, что отступление изматывает его армию и отступать бесконечно нельзя. В общем-то, он был готов к сражению, но где и когда?

«Прибыв в Прейсиш-Эйлау, я приказал занять позицию по другую сторону города по следующим двум причинам: во-первых, чтобы обеспечить себе более верным образом, в каком бы то ни было случае, движение на Прегель и Кенигсберг… и, во-вторых, потому, что местность была более открыта. Никакие возвышенности не господствовали над нею ни с какой стороны; к тому же по ровной местности удобно было действовать кавалерией. Впрочем, местность сама не представляла особенных преимуществ; фланги не были защищены и прикрыты, и только центр позиции, занятый генерал-лейтенантом Дохтуровым, имел выгодное положение; он занимал небольшие возвышенности, на которых можно было устроить батареи как раз против города».

Так сам Беннигсен описал выбранную им позицию. Денис Давыдов рассуждает: «…Наполеон, не зная, что Беннингсен избрал Эйлау полем битвы, и привыкнув трехдневным опытом достигать нашу армию под вечер и видеть уходящею с занятой позиции во время ночи, предполагал Прегель и кантонир-квартиры за Прегелем единственными предметами нашего отступления. Ни в каком случае не думал он и не мог думать, чтобы сражение ожидало его под Эйлау – на пункте, не представляющем не токмо стратегического, но даже тактического преимущества…»

Бой Давыдов «видел не со стороны», и его соображения по части стратегии сделаны post factum, абсолютно прав он лишь в том, что оба полководца, и Беннигсен, и Наполеон, опирались не на некий план, а на массу допущений. Если подойдет тот, если не придет этот… Потому Прейсиш-Эйлау часто и называют «непреднамеренным сражением», что не помешало ему стать одной из самых кровавых битв эпохи наполеоновских войн.

Коротко о соотношении сил. Оно было примерно равным, не вдаваясь в тонкости. Однако у русской армии был довольно серьезный перевес в артиллерии, что сильно скажется на ходе боевых действий.