Падение Берлина. 1945 - Энтони Бивор

Основное внимание генерала Хейнрици было приковано теперь к северному флангу фронта, простиравшемуся от Балтийского моря до канала Гогенцоллерн. Войска маршала Рокоссовского завершали подготовку к наступлению на западном берегу Одера, и этот факт не ушел от внимания генерала Мантейфеля. Накануне он сел на разведывательный самолет и пролетел над советскими позициями. Перед 2-м Белорусским фронтом стояла непростая задача. К северу от Шведта Одер разделялся на два рукава, причем вся местность в этом районе была сильно заболочена. В ночь на 19 апреля Рокоссовский доложил Сталину, что наступление начнется на следующее утро одновременно с восходом солнца. Ему будет предшествовать массированная артиллерийская и авиационная подготовка.

Перед наступлением советское командование провело масштабную перегруппировку своих сил и средств. Многие части совершали марш-бросок от Данцига и устья Вислы до нижнего течения Одера. Именно поэтому Жуков, хорошо понимавший, что представляют собой транспортные проблемы, еще 29 марта предупреждал Сталина, что, видимо, начнет наступление, не дожидаясь войск 2-го Белорусского фронта[615]. По мнению Жукова, он мог достаточно легко обойтись без них. Очевидно, что в то время Сталин был согласен с Жуковым, но теперь, когда обстоятельства изменились, советский лидер придавал наступлению сил Рокоссовского гораздо большее значение.

20 апреля в Берлине стояла ясная и теплая погода. В этот день Гитлеру предстояло отметить свой пятьдесят шестой день рождения. Однако теперь только закоренелые нацисты, причем находящиеся в нетрезвом состоянии, могли говорить о чудесах, творимых природой в столь знаменательный день. Большинство берлинцев уже не верили в сверхчеловеческие способности вождя. Тем не менее оставалось еще немало твердолобых бюрократов, которые развешивали на руинах города нацистские флаги и плакаты с поздравлениями: "Сражающийся Берлин поздравляет своего фюрера!"

В прошлые годы день рождения фюрера становился событием экстраординарным. Рейхсканцелярия всегда заполнялась многочисленными подарками, присланными из разных концов Германии. В 1939 году профессор Лутц Хек из Берлинского зоопарка подарил фюреру "с выражением самых сердечных поздравлений" страусиное яйцо весом в тысячу двести тридцать граммов для того, чтобы тот сделал себе яичницу[616]. Но в 1945 году писем и подарков было уже совсем немного, и не только потому, что система почтовой связи почти полностью бездействовала. Кстати говоря, зоопарк к тому времени оказался уже наполовину разрушен, а многие животные, обитавшие в нем, погибли.

Командование британских и американских ВВС было хорошо осведомлено о том, что представляет собой дата 20 апреля. В день рождения Гитлера они приготовили ему свой собственный подарок. С самого раннего утра над городом завыли сирены, возвещающие начало массированного воздушного удара. Интенсивность атаки на Берлин ВВС США и Великобритании в этот день была особенно высокой. Количество сброшенных бомб почти в два раза превысило среднемесячные показатели. Поскольку советские войска уже приближались к городу, эта бомбардировка стала предпоследней в истории налетов союзной авиации на германскую столицу.

Утренний грохот канонады перешедшего в наступление фронта Рокоссовского застал Геринга в Каринхолле — в своем поместье, расположенном к северу от Берлина. У подъезда рейхсмаршала уже поджидал целый конвой автомобилей, забитых награбленным имуществом. В пути его должен был сопровождать эскорт мотоциклистов. Геринг сказал несколько напутственных слов офицерам люфтваффе и проследил за отправкой автомобилей. Вскоре к нему подошел сапер, ответственный за минирование здания, и сообщил, что все готово для взрыва. Геринг захотел сам повернуть рычаг, приводящий механизм в действие. Взрыв потряс воздух и обрушил на землю роскошный памятник тщеславия одного из нацистских лидеров. Не оборачиваясь, рейхсмаршал прошагал к своему лимузину и приказал везти себя в Берлин. Он должен был попасть в рейхсканцелярию ровно в полдень, чтобы успеть поздравить фюрера с днем рождения.

Тем временем Гиммлер возвратился в санаторий в Хохенлихене. В ночь на 20 апреля он приказал подать ему в палату бутылку шампанского. Ровно в полночь Гиммлер поднял бокал за здоровье Гитлера. Однако последний еще не знал, что рейхсфюрер СС уже договорился о встрече с графом Фольке Бернадоттом, представителем Красного Креста, и Норбертом Мазуром, сотрудником Всемирного еврейского конгресса, которые только что тайно прибыли на аэродром Темпельхоф. Бернадотт и Мазур уяснили для себя, что Гиммлер готов вести дискуссию об освобождении заключенных, хотя на самом деле истинной целью рейхсфюрера было установить линию связи с западными союзниками. Оставаясь на словах лояльным своему боссу, Гиммлер считал, что способен в скором времени занять его место. Он убедил себя, что принадлежит к числу тех людей, с которыми западные союзники будут иметь дело. Все, что от него требуется, — это сказать евреям, что он, Гиммлер, не поддерживает "окончательное решение" их вопроса и может приступить к обсуждению с ними более насущных проблем.

Геббельс был единственным нацистским лидером, который действительно решил остаться с Гитлером до самого конца. Утром он выступил по радио и произнес праздничную речь по случаю дня рождения фюрера. Геббельс призвал всех немецких граждан продолжать слепо верить своему великому вождю, который, несмотря на все трудности, приведет Германию к своему будущему. "Был ли он сумасшедшим, — писала Урсула фон Кардорф в дневнике о министре пропаганды, — либо играл в какую-то свою игру?"[617]

В полдень в рейхсканцелярии появились Геринг, Риббентроп, Дёниц, Гиммлер, Кальтенбруннер, Шпеер, Кейтель, Йодль и Кребс. Их провели через многочисленные отделанные мрамором комнаты, входные двери которых поднимались почти до самого потолка. Полупустые помещения этого огромного строения, призванного символизировать силу и могущество "третьего рейха", теперь казались еще более безвкусными. Однако они по-прежнему нагнетали на посетителей мрачные мысли.

Многим поздравившим в этот день Гитлера показалось, что последний выглядит как минимум на двадцать лет старше своего возраста. Ближайшее окружение убеждало его немедленно выехать в Баварию, пока еще не поздно. Со своей стороны, фюрер заявил, что уверен в поражении русских войск у стен германской столицы. Особое внимание он уделил адмиралу Дёницу, который был назначен командовать боевыми операциями на севере Германии. К Герингу, который объявил, что собирается организовать оборону в Баварии, фюрер, напротив, отнесся с прохладой. Согласно свидетельству Шпеера, Гитлера "обескуражила трусость Геринга и других присутствующих лиц"[618]. Ранее он был убежден, что все его последователи — люди честные и мужественные.