Колдунья - Филиппа Грегори

Недовольная служанка принесла новые покрывала и пледы, и Элис накрыла ими единственную подушку. Она вытрясла полог кровати и повесила его обратно, украсив фестонами. Потом встала у двери и осмотрелась с легкой улыбкой.

Для двух знахарок, двух повитух, ждущих появления единственного сына и наследника хозяев, комната была почти роскошной, не меньше той, где жили остальные четыре дамы, спавшие по двое на убогих койках. А для одной женщины спальня выглядела просто изысканно. Почти такая же большая, как и комната госпожи, кровать ничуть не меньше, а портьеры столь же изящны. Правда, холоднее, чем у миледи — окна выходили на запад, на берег реки, — но зато просторней. Элис решила не разбрасывать по полу свежие травы, поскольку в воздухе и без того пахло свежестью. В комнате было чисто, не слышалось болтовни дам, не было горшочков с румянами и белилами, мазей и притираний, нигде не валялись недоеденные конфеты, как у Кэтрин. Платья, накидки, чепцы и постельное белье Элис держала в одном сундуке, а травы, ступку с пестиком, кристалл и все остальное — в другом.

Здесь были табуретка и стул со спинкой, но без подлокотников. Элис подвинула стул поближе к огню, положила ноги на табуретку и уставилась на огонь.

Дверь открылась, и в проеме показалась голова Элизы Херринг.

— Ах вот ты где! — грубовато воскликнула она.

Элис повернулась и посмотрела на приятельницу, но промолчала. Элиза с любопытством огляделась.

— А ты все тут подмела, — заметила она с удивлением. — Разве не выйдешь посидеть с нами? Тебе, наверное, скучно здесь одной.

— Нет, не скучно, — холодно отозвалась Элис.

Элиза засуетилась, прошла было в комнату, но снова вернулась к порогу.

— Я приду к тебе спать, — предложила она. — Ты же не хочешь оставаться одна? Ночью мы можем поболтать о чем-нибудь, посмеяться. Марджери не имеет ничего против, если я уйду.

— Нет, — тихо промолвила Элис.

— Правда, она совсем не против, — не отставала Элиза. — Я уже спрашивала ее, когда подумала, что тебе нужна компания.

Увидев, что знахарка покачала головой, Элиза застыла в нерешительности и добродушно сказала:

— Так сильно печалиться тоже нехорошо. Мора была противной старухой, но любила тебя, и все это знали. Не надо долго горевать о ней. Не стоит сидеть в одиночестве и так убиваться.

— Я вовсе не убиваюсь, — возразила Элис. — Я ничего не чувствую. Мне наплевать на нее, и на всех вас, и на Кэтрин в придачу. Обо мне не беспокойся. Я ничего не чувствую.

— Тебя просто потрясла смерть Моры, — с запинкой произнесла Элиза, словно извиняя холодность приятельницы. — Ты не должна быть одна.

— Мне никто не нужен, и ты не будешь здесь спать, — отрезала Элис. — Здесь часто бывает Хьюго. И я приготовила комнату для нас двоих.

Утратив дар речи, Элиза округлила глаза и изумленно разинула рот.

— А как же миледи? — наконец выдавила она. — Госпожа не совсем здорова, Элис, но ее хватит на то, чтобы вышвырнуть тебя на улицу. И Хьюго не посмеет перечить ей, пока она беременна.

— Привыкнет, — отозвалась Элис; ее губы шевельнулись в холодной улыбке. — Теперь все будет по-другому.

Элиза прищурилась.

— Это потому, что утонула Мора? — попыталась угадать она.

— При чем здесь Мора? — отмахнулась Элис. — Я ношу ребенка Хьюго. И это будет сын. Думаешь, Хьюго позволит своей жене помыкать мной, когда она носит одного сына, а я другого?

— Ты? Носишь его сына? — охнула Элиза.

С гордостью погладив свой совершенно плоский живот, Элис самоуверенно улыбнулась.

— Но ведь Кэтрин законная жена! — воскликнула Элиза. — Она ждет наследника!

— Ну и что из этого? — пожала плечами Элис. — Сыновей не бывает много, а у Хьюго их вообще пока нет. Надеюсь, к обоим мальчикам будут относиться как к наследникам, ведь неизвестно, кто продолжит род.

Приоткрыв дверь, Элиза осторожно выглянула.

— Это все твои предположения? Пророчества и гадания?

— Нет, — усмехнулась Элис, — просто знание, которым обладает всякая смертная женщина. Хьюго спит со мной с тех пор, как вернулся из Ньюкасла. Теперь я беременна от него, и мне нужна отдельная комната и служанка. С какой стати Кэтрин будет против? Ей-то какая разница?

— Но раньше тебе крепко от нее доставалось, — напомнила Элиза.

— Да, — кивнула Элис. — Однако теперь Кэтрин постоянно усталая и больная, и только я могу унять ее страхи. Что бы я ни делала, она будет за меня цепляться, я нужна ей. И я буду о ней заботиться, хорошо заботиться.

— А ты преуспела, — заметила Элиза с завистью и восхищением в голосе.

— Теперь ко мне следует обращаться «госпожа Элис». Позвони, пусть мне принесут лохань и горячую воду. Мне нужно помыться.

— Сама звони! — вдруг возмутилась Элиза.

Резко вскочив со стула, Элис схватила приятельницу за плечи и потрясла, а потом приблизила к себе ее сердитое лицо и процедила сквозь зубы:

— Предупреждаю тебя раз и навсегда. Здесь все теперь будет иначе. И я тебе больше не Элис. Я ношу в чреве внука лорда Хью, он зачат от его сына, бесплодного со всеми женщинами, кроме меня и миледи. Я стою сразу после его жены. Я могу считать тебя или другом, или врагом. Но если ты станешь мне врагом, долго здесь не продержишься.

Воинственный задор сразу слетел с Элизы.

— Да, тебе очень повезло, — промолвила она, безуспешно стараясь скрыть чувство обиды. — Явилась сюда как полное ничтожество, а теперь тебя надо называть «госпожа Элис».

— Явилась как знающая и образованная женщина и сразу стала исполнять обязанности лекаря и секретаря милорда! — гордо заявила Элис. — Я дочь благородных родителей. И я занимаю надлежащее мне место. И у меня такое же право быть здесь госпожой, как у Джейн Сеймур — носить корону. А теперь звони, мне надо принять ванну.

Элиза нерешительно поклонилась и ответила:

— Слушаюсь, госпожа Элис.

Двое слуг, сгибаясь под тяжестью большой лохани, поднялись по винтовой лестнице в комнату Элис и поставили лохань поближе к огню. Судомойка принесла свежую простыню и постелила ее по дну и по стенкам. За ней еще двое притащили большие ведра с горячей водой, вылили воду в ванну и отправились за следующей порцией. Элис распорядилась, чтобы рядом с лоханью стояла горячая вода и можно было, если понадобится, черпаком подбавлять ее. Когда все ушли, она затворила дверь и открыла сундук, где в специальном полотняном мешочке хранились жимолость и лепестки розы. Элис захватила горсть и бросила в воду. Еще у нее был крохотный пузырек ромашкового масла, которым она промыла волосы. Она сидела в горячей воде, откинув назад голову, и натирала все тело цветочными лепестками. Пальцы кругами скользили по грудям; соски затвердели и трепетали при малейшем касании. Потом она выжала мокрые волосы и отбросила их за край ванны; вода стекала с них и капала на пол.