Неудача в наследство - Светлана Романюк

подошли к усадьбе Кречетовых, Михаил знал о сельских школах Крыльского уезда, об их нуждах, проблемах и чаяньях даже больше, чем ему этого хотелось. По этой причине он несколько засомневался, когда Анна Ивановна стала зазывать его в гости.

— Пойдёмте, Михаил Николаевич, чаю отведаете. Маменька сегодня на кухне распоряжается, собиралась пирогов разнообразнейших гору испечь, — с улыбкой уговаривала Аннушка, а затем, посерьёзнев, добавила: — Да и пари наше без помех обсудим. Меньше двух дней до его завершения осталось. Меня, признаться, очень последнее условие беспокоит…

Упоминание о пари дело и решило. Михаил почувствовал, как от утреннего умиротворения не осталось и следа. Разом навалились давящее раздражение и тревожное предчувствие. И ощущения эти в стенах усадьбы лишь усилились.

Анна Ивановна провела своего спутника в гостиную и явно удивилась, что она оказалась уже занята. В гостиной мило щебетали Ольга и Петенька Орлов.

— Пётр Ростиславович? Рада вас видеть. Я, признаться, думала, что вы урок у Николеньки ведёте…

— Я… Видите ли… При всём моём старании… — залепетал застигнутый врасплох Петенька.

— Нету! Этого обормота дома нету! — коротко пояснила выглянувшая из стены бабушка. — Ты только в школу ушла, и он следом из дому свистнул. Куда? Зачем? Ни словечка не сказал…

— … ввиду отсутствия ученика не имею возможности проводить урок в ранее оговорённое время, — Петенька вымучил свою нескончаемую тираду примерно в одно время с Александрой Степановной.

Аннушка выслушала обоих, закусив нижнюю губу, затем ахнула и прижала руку со Знаками пари к груди.

Михаил услышал лишь слова Орлова, но и их хватило, чтобы насторожиться. В мыслях тревожно пульсировали слова «… дитя тяжкую ношу должно поднять, что до того на плечи взрослых неподъёмным грузом падала».

Глава 74. Мгновения тревоги

Аннушка чувствовала, как испуганной птахой заполошно забилось сердце. Знаки на руке затаились, не грели успокаивающе, не холодили бодряще, даже не светились. Вели себя тихо и незаметно, словно нашкодивший щенок. Неужели третье условие пари касается брата? Чем это может ему грозить? Отчего так тревожно? Ведь исполнение двух первых условий особого вреда никому не причинило. Да что там! Даже особых усилий не потребовало.

— Что с тобой? — забеспокоилась Ольга. — Приступ? Опять?

— Нет, всё хорошо, — бледно улыбнулась Аннушка. — Успокойся, будем надеяться, что приступов больше не будет.

— Да уж, — поддержал её Милованов. — Мы все надеемся, что обойдётся без новых приступов. Особенно в свете открывшихся вчера обстоятельств…

— Обстоятельств? — Ольга требовательно вскинула бровки.

— Приступы, что мучают вашу сестру в последний год, — это не болезнь, а проявление дара, — мрачно пояснил сосед, демонстрирующий сегодня нехарактерную для себя разговорчивость.

— Приступы? Болезненные проявления дара? — встрепенулся Петенька, глаза которого зажглись если не любопытством, более характерным для его матушки, то жаром исследовательского огня.

— Скажем честно, приступы скорее были связаны с пробелами в знаниях и несовершенством образовательной программы, по которой я обучалась, чем непосредственно с даром, — нехотя проговорила Аннушка, всем своим видом показывая, что не горит желанием развивать эту тему.

Петенька залился краской и забормотал:

— Извините, я не хотел… Неуместно с моей стороны…

Глядя на него, неловкость ощутили все присутствующие, включая Александру Степановну. Благо момент этот длился недолго.

На пороге гостиной появился Порфирий Парфёнович, крепко держащий за руку Николеньку. Старший из вновь вошедших несколько растерял свою обычную невозмутимость, а младший выглядел слегка раздосадованным и ни капли не раскаивающимся, несмотря на виновато склонённую голову.

— Добрый день, — проскрипел крыльский видящий. — Барышни, ваш брат — чрезвычайно деятельный молодой человек. Я бы даже сказал, возмутительно деятельный!

Аннушка и Ольга согласно вздохнули и на всякий случай одарили Порфирия Парфёновича извиняющимися улыбками. Он не то чтобы растаял после этого, но чуть смягчил выражение глаз.

— Что он успел натворить сегодня? — рискнула задать вопрос Аннушка и после паузы добавила, но уже глядя на Николеньку: — Кроме того, что урок у Петра Ростиславовича прогулял...

Брат зыркнул на своего репетитора и, виновато потупившись, буркнул что-то извиняющееся.

— О! Ваш брат занялся шпионской деятельностью, — меж тем ответил Порфирий Парфёнович. — И не нашёл ничего лучше для своего дебюта в этой роли, как пытаться следить из кустов за руководителем Специального комитета при особе Его Императорского Величества при исполнении…

Видящий многозначительно замолчал и с осуждением посмотрел на Кречетова-младшего.

— Но мне же интересно! А никто больше ничего не рассказывает! — ответил тот возмущённым воплем.

— Спешу напомнить, молодой человек, что, вмешиваясь в расследование столь серьёзных преступлений, вы ставите под угрозу срыва все тщательно продуманные мероприятия, проводимые высококвалифицированными специалистами! — монотонным нудным голосом заговорил Порфирий Парфёнович. — Из-за вашего неуёмного и неуместного любопытства преступник может получить какие-либо знаки и сведения и избежать заслуженного наказания!

Николенька в ответ склонил голову ещё ниже, покаянно посопел и заявил, что об этом он не подумал, но никаких знаков он подать преступнику не сможет, поскольку ни разглядеть, ни услышать ничего не успел. Порфирий Парфёнович сообщил, что это-то как раз и неудивительно, чай не за деревенскими девками подсматривать пробовал, затем обвёл взглядом присутствующих в гостиной, не обделяя вниманием и Александру Степановну, и, обращаясь ко всем, произнёс:

— Надеюсь, вы найдёте, чем занять досуг юного дарования, и у него больше не будет времени отвлекать ни князя, ни меня от серьёзных дел.

Засим коротко попрощался и стремительно удалился. Как только его шаги утихли, Ольга тотчас же схватила брата за руку и приказала:

— Рассказывай!

— Что рассказывать? Ничего не знаю, ничего не видел! — заголосил тот.

— Это ты Порфирию Парфёновичу говорить будешь! — сестра пресекла его попытки увильнуть от расспросов. — А нам расскажи, что про расследование узнать успел.

Николенька стрельнул на неё взглядом, посмотрел на лица остальных собравшихся в комнате и, вероятно, верно оценив возможность, или точнее невозможность, отделаться от столь пристального внимания парой фраз, посерьезнел и гораздо спокойнее сообщил:

— Да я действительно о расследовании ничего не узнал особо. Далековато было. Не слышно ничего. А когда попробовал поближе подойти, то меня быстро обнаружили…

— Не слышно? — вступил в беседу помалкивавший в присутствии Порфирия Парфёновича Милованов. — А что было видно?

— Видно-то? — оживился Николенька. — На кладбище из домовины Настасью вынесли. Князь руками поводил. Всё как засияет! А потом — бах! И одни кости!

Ольга ахнула.