Неудача в наследство - Светлана Романюк

Барам-то не до простого люда, поди! Не до бед их, не до горестей! Хоть передохните вы все! Плевать им! Понял-то? Им кутёнки важнее-то! Иди отседова! Слышь? Иди-ко! Не тебе решать, когда вы увидитесь!

— Но и не тебе, — тихо произнесла Аннушка в спину разошедшегося Васьки.

Тот умолк и медленно обернулся. Встретился взглядом с Аннушкой, поморгал недоуменно и, пьяно икнув, сообщил:

— Ходють тута… К вам-то… Пова-а-адился… А неча!

Аннушка поморщилась от густого сивушного духа и велела:

— Ступай, Василий. Проспись, пока папенька не увидел.

Васька сразу скис, выражение лица его стало плаксивым и обиженным.

— А я чо? Я ничо! — забормотал он, размазывая по лицу пьяные сопли. — Ходють оне! А она-то — нет! Не ходит! Одне косточки осталися. На-а-астенька!

— Проспись, — с нажимом повторила Аннушка, чувствуя, как по спине ползёт липкий холодок.

Васька шмыгнул носом и нога за ногу поплёлся куда-то вглубь двора, к хозяйственным постройкам.

— В конюшню не суйся, — бросила Аннушка ему вслед и, переведя взгляд на Архипа, погладила его по вихрам и спросила ласково. — Что случилось, Архипушка?

Мальчик вздрогнул от этой ласки, как от удара кнутом, лицо его исказилось, глаза заволокло слезами. Будто Аннушка не вихры его пригладила, а вынула стержень, что позволял ему сохранять видимость спокойствия.

— Лизка пропала, — хрипло выговорил он прыгающими губами.

Слёзы, столь долго удерживаемые им, хлынули вдруг и сразу. Аннушка с ужасом смотрела на две влажно поблёскивающие дорожки, возникшие на смуглых щеках, и в душе её росло понимание, что это не слёзы, а нож, вспарывающий уютный, привычный мир, скальпель, что кромсает родное и безопасное, давая дорогу чему-то чуждому и холодному. Ей казалось, что каждая капля, сорвавшаяся с опалённых солнцем ребячьих ресниц, лишает её возможности укрыться от жестокости огромного внешнего мира в знакомой ракушке маленького домашнего мирка, ломая её, показывая хрупкость и ненадёжность такого укрытия.

— Как? Когда? — шёпотом спросила она.

Аннушке и в голову не пришло отмахнуться от Архипа. Отчего-то сразу пришло понимание, что Лиза не заигралась с подружками, не загулялась по лесу, что с ней случилось что-то плохое, страшное и непоправимое.

— Она к тётке Аксинье утром пошла, — всхлипывая заговорил Архип. — По хозяйству управляться. Тётка молочка за помощь даёт. Дуняшка страсть как молочко любит. К обеду Лизка уже вернуться должна была. А её всё нет! Я с малой уже и в деревню ходил. Тётка сказала, что Лизка давно домой пошла. А её нету! Я и тропинки все обходил, и кусты облазил… Нету! А кошкодава-то не споймали ещё…

Дуня жалась к старшему брату, прятала лицо в складках его рубахи и вздрагивала худенькими плечиками. Он рассказывал, смаргивая безостановочно набегающие слёзы, и с надеждой смотрел на Аннушку. А она с трудом сглатывала ставшую вязкой слюну и растерянно пыталась сообразить, что же ей делать дальше.

— Помогите! Вы ведь всё можете, — горячечно зашептал Архип.

«Не всё! Так жаль, но не всё», — хотелось закричать Аннушке. В глазах её стремительно темнело, плечи мелко подрагивали в ознобе. Она молчала, но парнишка, видимо, прочитав ответ по её лицу, оттолкнул цепляющуюся сестрёнку и, вплотную приблизившись к Аннушке, закричал:

— Можете!

— Что здесь происходит? — негромкий мужской голос пушечным выстрелом прозвучал над ухом.

Аннушка резко обернулась и едва не уткнулась носом в подбородок Милованова.

— Что за слёзоразлив? — ещё тише поинтересовался он.

Архип отступил, наклонился к Дуняшке и попытался незаметно утереть лицо рукавом.

— Лиза потерялась, — сказала Аннушка и тотчас же пояснила: — сестра Архипа.

— Давно потерялась? — уточнил сосед, против ожидания не отмахнувшись от ребячьего горя.

— С обеда ещё…

Михаил кивнул, пару мгновений смотрел на детей, а затем понизил голос до шёпота и спросил у Аннушки:

— А голова у вас не болит? Как вы себя чувствуете?

Аннушка мгновение недоуменно глядела на него. Понимание того, что Милованов спрашивает про связанные с ритуалами приступы, пришло не сразу. Аннушка прикрыла глаза и прислушалась к себе. Бешено стучащее сердце, подрагивающие руки и ноги — всё это свидетельствовало скорее о тревоге за судьбу ребёнка, чем о приближении приступа. Она распахнула глаза и, бледно улыбнувшись, сказала:

— Со мной всё в порядке.

— Ну что ж, это хорошо, — выдохнул Михаил и, ободряюще тронув её за локоть, сказал: — Во всяком случае, это даёт надежду, что у нас ещё есть время, чтобы всё исправить…

Глава 76. Вечер

Привычные, уютные хлопоты, которыми Аннушка пыталась наполнить день, почтительно отступили, давая дорогу заботам иного толка. Ни Милованов, ни домашние не усомнились, что с девочкой случилась беда и нужно срочно организовывать поиски.

Выделили людей, заложили коляску. Дуняшке сунули ломоть хлеба с вареньем и отправили детей в школу, убедив Архипа, что, когда сестра вернётся, дома её должны ждать.

Самой Аннушке сидеть и ждать было невмочь. Невзирая на сумерки, она готова была ринуться на поиски Лизы пешком в лес, но пришлось подниматься в поданный экипаж и чинно сидеть рядом с сестрой, щебечущей что-то успокоительное. На скамье напротив молча покачивался Милованов. И это его молчание было сейчас для Аннушки гораздо желательнее, нежели многословные утешения сестры.

Сперва решили наведаться в Бутафорию, поговорить с тёткой детей. Родственники ребят обитали в небольшом стареньком домике, чуть просевшем с угла. Аннушка, оставив спутников в коляске, прошла аккуратный палисадник и остановилась у свежевымытого крыльца, застав на нём хозяйку.

— Ушла она. Давно. Вскорости после полудня, — с порога отмахнулась от расспросов сухопарая усталая женщина и отвесила подзатыльник сопливому мальчонке, что крутился у её ног.

Звук от удара получился глухой. Головенка на тощенькой шее мотнулась, ребёнок шмыгнул носом и юркнул в дом. Спустя мгновенье там что-то брякнуло, звякнуло, затем послышался мужской рык и детский рёв.

— Аксинья! — рык перешёл в вопль.

И без того бледная женщина ещё больше выцвела.

— Иду, Тихон. Иду, — равнодушно отозвалась она.

Ребячий плач стал многоголосым.

— Аксинья! Подь сюды, кому говорят! — продолжал взывать мужчина.

— Ушла она, — повторила женщина, наскоро попрощалась и, уходя, бросила: — Вы, барышня, у Гришки поспрошайте. Младшой у старосты. Я видала, она с ним балакала. Прощевайте.

После чего окончательно скрылась в доме. Аннушка кивком поблагодарила покачивающуюся на несмазанных петлях дверь и вернулась к экипажу.

Староста жил неподалёку. Дом у него был не в