Убить Пифагора - Маркос Чикот

Он снова покачал головой, не прерывая наблюдения. Через минуту из дома появился еще один персонаж.

— Это Кало? — прошептал он, повернувшись к Ариадне.

Она вздрогнула и посмотрела в сторону дома Килона. Кало только что вышел на крыльцо и теперь удалялся, преследуемый по пятам двумя телохранителями.

— Да, это он.

Улица снова опустела. Должно быть, все уже разошлись.

Ариадна остановилась в шаге позади Акенона. Скосив глаза, она могла незаметно за ним наблюдать. Она видела его сильный, мужественный профиль, прямой нос, темные, пухлые губы, которые еще совсем недавно целовали все ее тело.

Она стиснула зубы и отвела взгляд.

«Наверное, Акенон решил, — сказала она себе, — что я снова отдалилась в ответ на его попытки приблизиться».

Он не мог знать, что причина ее замкнутости кроется в пергаменте, украденном у матери. Отныне он стал ее главной заботой. Но на сей раз она не могла поговорить даже с отцом.

Ариадна отступила на шаг в темноту комнаты. Теперь она видела только спину Акенона, четкий силуэт, обрамленный окном.

Она никогда не чувствовала себя такой одинокой.

Крисипп закончил речь и затаил дыхание.

Секунду спустя раздался залп аплодисментов и восторженных криков аудитории.

«Во имя Ареса, как тяжело мне было!» — облегченно вздохнул Крисипп.

Напряженные мышцы расслабились. Он ненавидел публичные выступления, но они были частью его новых обязанностей. С другой стороны, он гордился тем, что стал ключевой фигурой грандиозного плана, разработанного его учителем в маске.

«План, который изменит мир», — в восторге повторял он себе.

Все началось три недели назад, когда он сопровождал человека в маске в Сибарис, чтобы получить награду Главка. Помимо посещения сибарита, они с хозяином несколько дней гуляли по городу. Обходили постоялые двора, рынки, площади… бывали всюду, где собирался народ. Человек в маске молча наблюдал и иногда кивал Крисиппу.

— Этот, — шептал он ему на ухо.

Крисипп подходил к указанному человеку, объяснял ему, что он чужеземец, который должен многое узнать, и приглашал выпить вина в обмен на разговор. Многие относились к нему недоверчиво, в этих случаях Крисипп спешил добавить к обещанному вину драхму, и этого было достаточно, чтобы незнакомец уделил ему некоторое время.

Они отправлялись в ближайшую харчевню, где, сидя в углу, их уже поджидал человек в маске. Со своего места он наблюдал за разговором, который Крисипп вел с незнакомцем. Как правило, пустая болтовня содержала несколько ключевых фраз; от реакции незнакомца зависело, присядет человек в маске за их столик или нет. В этом случае Крисипп замолкал, и человек в маске обволакивал незнакомца своим завораживающим шепотом. Через несколько минут незнакомец выходил из харчевни с несколькими монетами, а заодно и с заданием: на следующий день он должен был снова встретиться с ними и прихватить с собой тех, кто, по его мнению, разделяет идеи, которые они обсуждали.

Когда они отплыли из Сибариса, в их компании уже было более сотни человек. Прощаясь с ними, человек в маске обещал вернуться через несколько дней.

Однако планы изменились.

— Я должен оставаться в Кротоне, и вместо меня в Сибарис вернешься ты, — сказал он, как только корабль отошел от гавани.

— Я, господин? — растерялся Крисипп. — Но… я не знаю, что говорить этим людям. Я не смогу их убедить, они меня не послушают.

— Они послушают тебя, они услышат тебя, — прошептал глухой голос.

Он говорил очень медленно, и слова накрепко отпечатывались в сознании Крисиппа. Через час бывший солдат чувствовал себя увереннее. Теперь он знал, что скажет людям, которые его ждут, а главное, знал, какими словами. Эти люди придут, потому что доброжелательно относятся к тому, что собираются услышать. Надо разжечь пламя, которое уже тлеет внутри, чтобы они воспринимали человека в маске — а в его отсутствие Крисиппа — как своего вождя, в котором они так нуждались.

После того как Борей растерзал матросов и они переместились в другое убежище, человек в маске передал Крисиппу мешок с золотыми монетами. Он должен был дать по монете каждому Главарю, а тот распределит деньги между своими людьми. Крисипп вернулся в Сибарис и в течение недели проводил небольшие встречи. Присутствующие неизменно вели себя так, как и предполагал человек в маске. Когда он снова вернулся в убежище, его господин дал ему новый мешок золота. Задание оставалось тем же: поддерживать пламя своих идей.

Итогом второй недели было только что завершившееся подпольное собрание на складе в порту. Крисиппу удалось собрать более ста человек. Так много народу ни разу не приходило, это и стало причиной его волнения.

Он посмотрел на свою аудиторию, которая после его приветственной речи разбилась на небольшие группы, и удовлетворенно улыбнулся.

«Мы движемся быстрее, чем рассчитывал мой господин», — отметил он.

На следующий день он вернется в убежище. Он радовался, что принесет хорошие новости, и полагал, что снова получит подобное задание.

И не догадывался, что планы господина только что приняли радикально иной оборот.

Человек в маске приказал Борею несколько часов его не беспокоить.

Перед ним лежали свитки, где содержалось величайшее из открытий — метод получения приближения к вожделенному показателю. Содержание этих записей было настолько грандиозным, что, погрузившись в них на некоторое время, он достигал мощнейшего математического транса. В этом состоянии, сочетавшем максимальную расслабленность и сосредоточенность, он все видел ясно и использовал эти минуты, чтобы скрупулезно продумать свои земные планы.

Он собирался посвятить эти часы дальнейшей разработке новой стратегии, но вскоре почувствовал необходимость вернуться к чистой математике. Неожиданно его охватило неуловимое предчувствие, что там скрывается нечто, выходящее за пределы его возможностей — реальность, спрятанная за горизонтом человеческого познания. Он удвоил концентрацию. Конечно, это связано с методом расчета показателя, но он ничего не находил, разум не мог ничего постичь.

Он в третий раз вернулся к исходной точке и продвигался очень медленно, тщательно пересматривая понятия, связанные с кругом… с теоремой Пифагора… с многочисленными и сложными расчетами, которые приходилось выполнять.

Ключ был рядом, он это чувствовал, но где именно?

Состояния титанической концентрации, превышающей возможности любого человека, все равно не хватало. «Может быть, открывать попросту нечего… — думал он. — Или мне нужно изменить подход, искать совершенно по-другому».

Он мысленно отошел от окружностей и геометрических фигур, от расчетов и символов. Сделал попытку перестать думать, ограничиться интуицией. Он стремился не вырабатывать конкретные идеи, а позволить основам течь внутри себя, проникать в него, сливаться с его существом. В математике скрывалась истина. Она и сама была той самой истиной. Он знал, что природой управляют законы, писанные на математическом языке, языке богов; но ему нужно было выйти за пределы внешних проявлений божественного, к самой сути, из которой все возникало.