Так начиналась легенда. Лучшие киносценарии - Юрий Маркович Нагибин

пола второй, порядком опустошенный мешок старика – Сало, колбаса, хлеб!..

Одноглазый смотрит на свою дочь, лицо его выражает душевное борение. Затем он переводит взгляд на черненькую, та сухо поджала губы, на артистку – она отвернулась. На беременную женщину – та отрицательно кивает головой. Решительным движением забирает он мешок, распахивает окно и вышвыривает мешок прочь.

– Папа Коля, – говорит девочка, – ты его прогнал?

– Да маленькая, я слово такое знаю, – улыбается одноглазый.

И впрямь, словно кончилось наваждение. Все разом заговорили, а черненькая, лихо взвизгнув, завела во весь голос свой любимый «Ленинград-городок»…

И вдруг раздается страшный, долгий, внезапно оборвавшийся крик. Все замерли. И уже не крик, а стон, томительный, полный муки, донесся с лавки, где лежит жена бригврача.

– Мужчины, марш отсюда! – командует тетя Паша.

– Иди, иди, Ниночка.

Спотыкаясь о корзинки, мужчины перебираются в другой конец вагона. Вмиг откуда-то появляется простыня и скрывает роженицу. Затаив дыхание, люди прислушиваются к тому, что происходит за простыней. Но оттуда слышны лишь стоны, тяжелое хриплое дыхание и успокаивающий голос тети Паши…

– Папа Коль, а почему ей так плохо? – спрашивает девочка.

– Так ведь человек на свет производится, не кочан капусты, – серьезно говорит одноглазый. – Надо, чтобы все в аккурате было, ножки там, ручки, глазки, целая, брат, механика!

– А женщинам всегда так больно? – задумчиво спрашивает девочка.

Поразмыслив, одноглазый говорит:

– Это боль счастливая, женщины ее не боятся.

…За простыней тетя Паша и Дуся пытаются облегчить страдания жены бригврача.

– Если я ребенка его не сохраню, жить не буду… – спотыкающимся голосом произносит роженица.

– Ученый человек, а чего городишь! – сердито говорит тетя Паша. – Ты и думать об этом не смей! Которые в дороге родятся – самые счастливые люди выходят. Меня мамка в телеге родила. А нешто я несчастливая?

– Вы добрая.

– Вот я и говорю. Коль добрая, значит, счастливая.

– Кричи, кричи, громче кричи!.. – уговаривает тетя Паша.

– Не стану!..

Не выдержав, черненькая выскакивает из-за простыни и, ткнувшись головой в угол, плачет. Возле нее тут же оказывается одноглазый.

– Ну что?

Черненькая беззвучно плачет.

Выходит тетя Паша, губы сурово поджаты. Ее окружают пассажиры.

– Плохо дело, – говорит артистка, – врач нужен.

Беззвучные рыдания черненькой усиливаются.

– Где же его взять?.. – произносит кто-то растерянно.

Одноглазый поднял голову.

– Будет врач!

Черненькая смотрит на него с замирающей надеждой.

– Пошли! – говорит одноглазый парень корреспонденту и человеку, который все потерял.

Те, поняв его намерения, молча направляются к тамбуру. Парень оглядывается.

– Евдокия Петровна, – обращается он к черненькой, – в случае…если что… – взгляд его обращен к приемной дочери.

Парень устремляется к тамбуру.

– Папа Коля! – девочка кидается следом за ним.

Дуся перехватывает ее, прижимает к себе.

– Папа Коля придет… придет… слышишь, придет!.. Ты мне веришь?

– Тебе? – девочка глядит на нее глубоким, странным взглядом. – Верю.

И затихает.

В тамбуре корреспондент и человек, который все потерял, помогают одноглазому вскарабкаться на крышу. При этом от усердия человек, который все потерял, едва не попадает под колеса, но корреспондент успевает его подхватить.

Парень поднялся на крышу.

– Ждите! – кричит он товарищам и бежит по крыше в сторону далекого паровоза.

Парень бежит по крыше, добегает до конца и, чуть помедлив, перескакивает на крышу другого вагона. Бежит дальше.

На площадке одного из вагонов расхаживает знакомый нам по началу картины часовой-казах. Внезапно взгляд его узких глаз становится напряженным, как у охотника. Он видит тень поезда, ползущую по бледному, освещенному луной песчаному откосу, и странную фигуру, то бегущую, то прыгающую через пустоту.

– Стой! – орет казах. – Стрелять буду!

Голос его не слышен за шумом поезда, бегущая фигура приближается.

– Стой! – орет казах и стреляет вверх.

Тень пролетает через расщелину между вагонами, исчезает, словно человек упал, но через миг возникает снова и продолжает свой путь.

Казах лезет на крышу. Выстрел привлек внимание других часовых, и когда парень совершает очередной прыжок, мимо него проносятся пули.

Парень бежит дальше. Но сзади его уже нагоняет казах, а когда парень добегает до последнего вагона, то здесь его подстерегает направленный прямо на него ствол автомата другого часового.

– Руки вверх! – кричит казах.

– А пошел ты!.. Там женщина помирает, слышишь? Врача нужно!..

На площадке служебного вагона появляется начальник эшелона.

– Товарищ майор! – кричит одноглазый. – Я с последнего вагона. Там женщина разродиться не может!..

Парень садится на край крыши.

– Дурной голова, – ласково говорит казах, – застрелить могли!

– А что делать? – ворчит одноглазый. – Поезд ведь не остановишь!..

Резко тормозит поезд.

…В вагоне застыли люди в мучительном ожидании. И вдруг в какой-то неправдоподобной ясности из тамбура появляется небольшая, худощавая фигура молодой женщины в военной форме, с медицинской сумкой на боку.

Женщина проходит вперед, отрывисто бросает:

– Воду!.. Полотенце!.. – и скрывается за простыней.

В вагон входят одноглазый, корреспондент и человек, который все потерял. Вырвавшись от черненькой, девочка бросается к папе Коле.

– А я вовсе не боялась, – с детской хрипотцой говорит девочка – Мне тетя Дуся сказала, что ты придешь…

Стучат колеса. Трясется вагон. Простыня то вздувается парусом, то бессильно опадает. И внезапно раздается новый, не слышанный пассажирами крик, странный, словно по ту сторону, крик новорожденного.

Простыня отдернулась, и пассажиры видят тетю Пашу, держащую на руках ребенка…

– Девочка!.. – будто о каком-то чуде, говорит артистка.

…Утро. Вагон отмечен особой чистотой и прибранностью, вызванными, с одной стороны, появлением в нем новой гражданки, с другой – скорым окончанием путешествия.

У окна стоят черненькая и одноглазый парень.

– Не могу я, Николай Петрович, – с болью говорит черненькая. – Привязалась я к вам, это верно, а без Ниночки уж и не знаю, как теперь буду… Да не так мне все ожидалось… Думала, придет оно, и прямо в грудь мне ударит, чтоб ни раздумья, ни выбора, как в воду с берега!

Парень понурил голову. Незаметно подходит девочка и внимательно слушает.

– А как же мы-то без вас?

– А вы себе другую девушку найдете, красивше и лучше меня… Ну, Ниночка – маленькая, привыкнет, что я ей?.

– Борисоглебск!.. – слышится чей-то голос…

…Поезд причалил к платформе. Выходят пассажиры. Первой, гордо держа пакет с младенцем, появляется черненькая, за ней, поддерживаемая тетей Пашей, осторожно спускается молодая мать; человек, который, кажется, уже не все потерял, тащит аккордеон артистки, замыкают шествие одноглазый с дочерью и корреспондент.

Усадив свою подругу на скамейку и передав ребенка тете Паше, черненькая бежит в билетную кассу. Одноглазый парень быстро говорит дочери:

– Обожди меня тут! – и тоже устремляется в здание вокзала.

– «Пирог с хлебом», –