Тяжесть слова - Екатерина Ивановна Гичко

лучами, с крыш и деревьев падали звонкие капли, пахло сыростью и свежестью. Бодрящее прохладное утро. Только вот птицы вели себя совсем не по-утреннему и с возмущёнными криками разлетались прочь от парка. Туманный воздух в очередной раз прорезали злодейский хохот и многоголосая ругань. Послышались влажные шлепки, треск кустов, и на пару минут вновь воцарилась несколько обеспокоенная утренняя тишина. Впрочем, совсем скоро опять раздалось тихое, вопросительное и досадливое шипение.

– Уполз, – перевёл мне Аршавеше.

Девушки, стоящие, как и мы, под навесом крыши, взволнованно зашушукались, захихикали и ещё более нетерпеливо зашевелили хвостами, будто хотели броситься в парк. Но на пути, спиной к ним, возвышался наагалей Вааш, грозно скрестивший руки на груди и неодобрительно смотревший на разлетающихся птиц. Иногда он что-то гневно порыкивал, и ученицы приходили в ещё большее веселье и возбуждение.

Ночью наагалея Ссадаши отловить так и не удалось.

Удивительно, но хрупкий и нежный наг умудрялся водить за нос многочисленную охрану в течение целой ночи и сдаваться пока не собирался. Я даже подозревала, что там и не наагалей Ссадаши вовсе. Он порой кричал что-то издевательское ищущим его нагам, и я не узнавала голос. Такой хриплый, резкий, где-то рокочущий. Совсем не похожий на нежное щебетание наагалея. Но Аршавеше уверял меня, что это именно он. Я было заподозрила, что это кто-то другой из ночных спутников мужа, но господин Гайраш стоял немного поодаль и скалился в очень довольной улыбке, прислушиваясь к возне в парке. За его спиной маячили двое подчинённых – высокие, невероятно длинные мужчины с перемазанными грязью хвостами и сочно-красными волосами. Вот их происходящее в парке совершенно не волновало. Они глаз не могли оторвать от нагинь, выползших на улицу, чтобы полюбоваться, как доблестно их защищают от непрошеных визитёров.

Аршавеше тоже доставались любопытные взгляды. Такой хороший муж. Примчался к жене с самого раннего утра, торопился. Конечно же, никто, кроме наагалея и спутников Арша, не знал, что он ночевал в школе и сладко спал, прижавшись щекой к моей спине. А утром я его причесала, помогла привести одежду в порядок, и директор вывел нас наружу, где Арш с радостью разыграл мужа, не видевшего жену целую ночь. Уши до сих пор горели от беззастенчивых взглядов, которыми было награждено бесстыдное поведение наагасаха.

Кусты на окраине захрустели, затрещали, и из них вылетел невысокий наг, в котором я с трудом опознала наагалея Ссадаши, и то исключительно по фигуре. Мужчина был так основательно перемазан грязью, что цвет хвоста различить нельзя. Только на макушке белели собранные в куколь волосы. За ним, раскатывая кусты по земле, грязными росчерками вылетела пара нагов. Наагалей стремительно развернулся к ним, и что произошло дальше, я просто не могу описать! Всё произошло так быстро, что перед глазами промелькнули какие-то полосы.

Мне показалось, что одного нага наагалей ударил хвостом в живот, второго то ли кулаком, то ли основанием ладони под подбородок, опять вернулся к первому и, захлестнув ему шею хвостом, сдёрнул лицом в грязь – это я уже хорошо рассмотрела. Круто развернувшись, Уста наагашейдисы хищно облизнул губы, блестя клыками в широкой усмешке, и провёл грязной пятернёй по волосам. Девчонки тонко-тонко, возбуждённо запищали, а я непонимающе хлопнула глазами. Это господин Ссадаши?

Да быть того не может… В этом наге не было ничего, кроме внешности (и то с некоторыми оговорками), от нежного и ранимого наагалея. Весь какой-то хищный, стремительный и острозубый. Боги, у него и когти есть…

Наагалей, вскинув голову, хрипло рассмеялся и нагло поманил показавшихся из-за деревьев охранников кончиком хвоста.

– Шэ-шэ, шалле́лэ ди́сса и́е[18], – невообразимо мужским для наагалея Ссадаши голосом просипел он.

Охрана почему-то насторожённо замерла и перекинулась взглядами.

– У наагалея Ссадаши есть брат-близнец? – Я изумлённо посмотрела на Аршавеше, но ответил мне господин Вааш.

– У наагалея Ссадаши нет мозгов, стыда и совести, – сквозь зубы процедил директор. – И, слава богам, брата-близнеца тоже нет. Убил бы моль!

Услышав его, наагалей сверкнул красными глазами в нашу сторону и томно – даже у меня от неожиданности в коленках потеплело – улыбнулся девушкам. Господин Вааш возмущённо обернулся на писк и рассерженно зашипел. Арш услужливо перевёл:

– Кыш, вертихвостки! Он же вам в отцы годится!

Я изумилась ещё больше и в совершенном ошеломлении уставилась на наагалея, на которого полукольцом наползали появившиеся из парка охранники. Теснили они нарушителя к грозно шлёпающему по грязи хвостом директору, но господин Ссадаши явно не жаждал оказаться в его объятиях и бросился вперёд, вознамерившись опять прорваться к парку.

– Яд закончился. – Арш с расслабленной улыбкой наблюдал, как его дядя сшиб плечом одного нага, подставил другому подножку… или, вернее, подхвостник, так, что тот пролетел на две сажени вперёд по грязи и сырой траве.

Я уже думала, что наагалей опять скроется в парке, но в этот момент из кустов поднялся чёрный в белую крапинку наг и, жутковато сверкнув белыми зубами, обрушил на спину господина Ссадаши подгнивший ствол дерева. Тот изумлённо выдохнул и рухнул лицом в грязь. Куколь распался, белёсые волосы трагично рассыпались по его спине, и девушки закричали в ужасе. Злорадно посмеиваясь, чёрный наг забросил дубину на плечо и прошипел:

– Не бойтесь, я лекарь и знаю, как бить. А то мне же потом эту гадину и лечить придётся.

– Наагалей Эош, – снабдил Арш перевод представлением. – Личный лекарь наагашейда.

Застонав сквозь зубы, господин Ссадаши приподнялся и с укором взглянул на лекаря. Но укор быстро сменился весёлым изумлением, и наг заразительно расхохотался. И я только после этого обратила внимание, что наагалей Эош совсем не чёрный, а просто сплошь грязный. Рассерженно зашипев, лекарь ткнул Уста дубиной пониже поясницы. Тот вяло отмахнулся, неспешно поднялся, видимо осознавая, что из окружения будет не так легко вырваться, и, криво улыбнувшись, откинул длинные волосы назад. Мои глаза сами (видят боги, не хотела!) притянулись к белоснежной шее и скользнули вниз, туда, где в распахнувшемся вороте одеяния виднелись ключицы. Сердитое шипение мужа напугало меня до икоты, и я виновато посмотрела на него.

К счастью, столь бесстыдно повела себя не только я. Смущённо розовея, нагини вытянули шеи, пытаясь получше рассмотреть мужчину, и наагалей Вааш был вынужден прикрикнуть:

– А ну прикройся, охальник!

– Зачем? – Улыбка стала ещё более насмешливой, а брови провокационно изогнулись. – Девушки, нравится?

Те ответили нестройным, смущённым, но утвердительным лепетом. Хмыкнув, наагалей с самой коварной улыбкой взялся за ворот и развёл одеяние в стороны, обнажая грудь. Я успела увидеть бесстыже-розовые соски на белоснежной груди и, охнув, закрыла глаза ладонями.