Я жива. Воспоминания о плене - Масуме Абад

Нет, все-таки блеск, который мы увидели в потухших глазах пленных братьев за барачными окнами лагеря Мосул, придал нам завидные силы и смелость.

Я упорно трясла головой, чтобы избавиться от страшного чудовища, которое нагоняло на меня жуткие мысли. Нам выдали четыре зеленых военных вещмешка, в каждом из которых было два одеяла, пара кроссовок и одна лагерная униформа – рубашка и штаны. Рубашки и штаны мы сразу вытащили из мешков и оставили на месте, после чего с рюкзаками на плечах последовали за двумя солдатами.

Лагерь состоял из двух частей: двора, в котором находились ополченцы и стражи[164], и другого, который был отведен офицерскому составу и летчикам.

Нам представили молодого высокого солдата по имени Хамза в качестве нашего надзирателя. Все время, пока мы шли, наши взгляды были устремлены на окна. Однако, в противоположность лагерю Мосул, окна были совершенно пусты, и в них отсутствовали всякие силуэты и головы. Я подумала: «Неужели братья здесь не ждут нас?» Рядом с каждым окном стоял баасовец-иракец с кабелем в руках, что свидетельствовало о жестких законах и условиях содержания, которые царили в лагере. В конце второго этажа находилось помещение, в которое нас и заключили.

Первым, на что мы обратили внимание, был полный и абсолютный визуальный доступ со сторожевой вышки в нашу камеру. Когда солдат хотел выйти из помещения, он спросил: «Вам ничего не надо?»

«Только кусок какой-нибудь материи, чтобы мы могли занавесить окно», – ответили мы.

Он запер нашу дверь, и в тот день не было слышно никаких голосов и каких-либо признаков присутствия других пленных. К голоду и жажде мы привыкли, но о других вещах боялись думать, вспоминая наглые намеки Махмуди.

На следующее утро, когда дверь казармы братьев открылась, сразу послышался гул их голосов. Нам не терпелось узнать новости. Мы попросили охранника открыть нашу дверь, чтобы воспользоваться туалетом и подышать воздухом, однако он ответил, что начальник Наджи еще не дал такой команды. Через какое-то время в лагерь приехали Наджи, Махмуди и его всегдашний друг – огромный, похожий на волка пес. По их приказу всех пленных, которые находились на территории стражей и ополчения, построили в шеренгу безжалостными ударами кабеля. Затем открыли дверь нашего корпуса. Мы стоя наблюдали за происходящим. Отдельные надзиратели, которые обладали особенными склонностями к совершению пыток и практиковали все более изощренные их виды, окунали концы своих кабелей в битум, чтобы придать им еще большую жесткость и распарывать кожу и мясо пленного до кости. Если кто-нибудь из братьев шевелился и делал хотя бы малейшее движение, его избивали кабелем с битумным концом под предлогом того, что он не стоял ровно. Братья были настолько ослаблены и истерзаны, что с одного взгляда можно было понять всю их историю и всё, что с ними произошло. После того, как их заставили целый час простоять под палящим солнцем, подняв голову к небу, и смотреть на солнце, не моргая, начальник вошел в лагерь и стал наблюдать за происходящим. Посмотрев на второй этаж, на то место, где находилась наша камера, он в очередной раз напомнил о дисциплинарных правилах военного лагеря и сказал: «Слушайте меня внимательно! С сегодняшнего дня законы и правила в лагере должны соблюдаться с большей точностью и дисциплиной. Нарушители будут подвергаться суровым наказаниям. К числу порядков и правил лагеря относится следующее: совершать коллективный намаз запрещено! Собираться группами, превышающими два человека, внутри казармы и за ее пределами запрещено! Разговаривать с охранниками лагеря запрещено! Читать молитвы и плакать запрещено! Шутить и смеяться запрещено! Смотреть друг на друга запрещено! Навещать больных и раненых запрещено! Здороваться запрещено! Отвечать на приветствие запрещено! Громко читать Коран запрещено! Оставаться в туалете больше одной минуты запрещено! Устанавливать контакт с девушками запрещено! Нарушение любого из перечисленных правил и запретов влечет за собой суровое наказание. А нарушение последнего правила – запрета на установление контакта в девушками – карается смертью. Каждый раз, когда мимо вас проходят лагерные охранники, где бы вы ни находились и чем бы вы ни были заняты, вы обязаны встать и пройти в свой корпус. За пределами казармы вы обязательно должны быть в военной одежде! Все, сказанное мной, – это приказ!»

Таким образом, запрещенным оказалось абсолютно всё! Дозволено было только дышать. Чтобы убедиться в том, что мы всё слышали, Наджи поднялся и к нам в камеру и сказал:

– Надеюсь, вы тоже всё слышали и поняли, какие порядки действуют в лагере?!

– Да, мы поняли то, что вы говорили, однако мы не военные, мы – сотрудники Красного Полумесяца.

В любом случае нарушение запретов, установленных майором Наджи, расценивалось как игра с огнем и каралось смертью.

Наша одежда пришла в негодность. Мы старались выходить наружу только по необходимости, чтобы своим видом не расстраивать еще больше братьев, которые и так непомерно страдали.

Мы направились в сторону туалета. В отличие от лагеря Мосул, где нашим охранником был нерадивый Эднан, в новом лагере нас сопровождали двое солдат, которые пристально следили за любыми нашими движениями и взглядами. Когда мы вошли в туалет, мы обнаружили там сюрприз кем то спрятанные для нас и завернутые в рубашку четыре баночки сухого молока, две пачки сыра и четыре баночки консервированной фасоли. Мы не верили своим глазам!

Мы стали думать, как же нам вынести с собой столько, учитывая все запреты, о которых нас предупредили. Кто, когда и как смог принести это сюда?! Вероятно, в тот момент, когда Наджи произносил свою речь, некий отважный и бесстрашный пленник осуществлял сию запретную операцию. Несомненно, узнай баасовцы об этом, у них появился бы лишний повод для новых пыток над братьями. Нам надо было во что бы то ни стало переправить «груз» к себе в камеру. Мы отдали должное смелости и смекалке братьев и поняли, что любые запреты только пробуждают в человеке еще большую бдительность и зоркость. Одним словом, мы в течение часа, подобно человеку, проглотившему мыло, по очереди бегали в туалет, который находился метрах в ста от нашей казармы, и каждый раз Хамза неотступно следовал за нами. Когда в туалете осталась последняя банка, Хамза что-то заподозрил. Когда я вышла из туалета, спрятав последнюю баночку сухого молока под мышкой, Хамза остановил меня в коридоре и сказал: «Подожди! Обыск!»

Я подумала, что он хочет обшарить мои карманы, поэтому сказала ему, что обыскать меня может только женщина. Однако потом я поняла, что он намеревается обыскать само помещение туалета. Он зашел внутрь, однако вскоре вышел, ничего не обнаружив.

После обеда к нам в камеру пришел Хамза вместе с каким-то стариком по имени Эйди, который был арабоязычным жителем Хузестана и в настоящий момент заведовал магазином. Баасовцы вели себя по отношению к нему по-разному. Эйди дал нам некоторые разъяснения по поводу своего магазина:

– Ежемесячно вы будете получать полтора динара[165] в качестве зарплаты. Один динар равен тысяче филсов, на которые вы можете покупать в магазине «Ханут»[166] продукты питания, такие как молоко, сыр, консервированную фасоль, а также нитки с иголками и мыло.