Война с демонами. Книга 4. Трон черепов - Питер Бретт

– Мама, зачем ты пришла?

Элона отпила чаю, скорчила недовольную мину и добавила три куска сахара.

– У меня есть новости.

– Хорошие или плохие? – спросила Лиша, уже зная ответ. Она не помнила случая, чтобы мать приносила добрые вести.

– Того и другого понемногу, смотря как посмотреть, – сказала Элона. – Сдается мне, что ты не одинока.

– Не одинока?

Элона выгнула спину и погладила себя по животу.

– Быть может, у меня назревает личный скандал – как раз вовремя, чтобы отвлечь от твоего.

Лиша онемела. Она долго таращилась на мать.

– Ты…

– Блюю, как кошка, а месячных нет, – подтвердила Элона. – Как такое возможно – за гранью моего понимания, но деваться некуда.

– Разумеется, это возможно, – сказала Лиша. – Тебе только сорок че…

– Эй! – перебила ее Элона. – Незачем наступать на мозоль! Мы не о возрасте говорим. Четверть века назад карга Бруна, твоя святая училка, сказала, что ты – последний шанс для моей утробы. С тех пор я не притрагивалась к яблуневому чаю и не просила мужиков вынимать загодя, но яичко не созревало. Может, объяснишь, с чего я вдруг снова стала ягодкой?

– Всяко бывает, – ответила Лиша, – но я бы свалила на великую метку.

– То есть? – не поняла Элона.

– Все население Лесорубовой Лощины почти год прожило на метке, заряжающей магией саму землю. Даже те, кто не воюет, воспринимают некоторую отдачу, которая делает их моложе, сильнее…

– …и плодовитее, – сообразила Элона. Она взяла печенье, но отрыгнула и положила его на место. – Наверно, это не так уж плохо. Твои братик-сестренка и родное чадо будут засирать одну кроватку и гоняться друг за другом по огороду.

Лиша попыталась представить, но это было чересчур.

– Мама, я вынуждена спросить…

– Кто папаша? Провалиться мне в Недра, если знаю. Последние годы меня регулярно имел Гаред…

– Создатель, мама! – возопила Лиша.

Элона оставила возглас без внимания и продолжила:

– Но мальчик, став горой за Меченого, сделался крайне набожным. Не прикасался ко мне с тех пор, как ты застукала нас в пути. – Она вздохнула. – Можно было бы подумать на твоего отца, но Эрни не тот мужчина, что прежде. Ты изумишься, что́ мне приходится делать, чтобы у него попросту встал…

– Тьфу! – Лиша заткнула уши.

– А что? Разве ты не городская травница? Разве не твое дело слушать такие речи и помогать людям разобраться, что к чему?

– Ну да… – начала было Лиша.

– Значит, можно всем, кроме родной матери? – насела Элона.

Лиша закатила глаза:

– Мама, никто больше не приходит ко мне с такими историями. И как быть с папой? Он имеет право знать, что ребенок, возможно, не его.

– Ха! – рассмеялась Элона. – Если это не с больной головы на здоровую, то я не знаю, что и думать.

Лиша поджала губы. Вполне справедливое замечание.

– Так или иначе, он в курсе, – сказала Элона.

– В курсе? – моргнула Лиша.

– Конечно! – отрезала мать. – У твоего папаши много недостатков, Лиша, но он не тупица. Он понимает, что поле ему толком не вспахать, и закрывает глаза, когда его возделывают как надо. – Она подмигнула. – Впрочем, я пару раз поймала его – подсматривал. В эти ночи у него вставал безо всякой помощи.

Лиша зарылась лицом в ладони:

– Создатель, прибери меня.

– Дело в том, – сообщила Элона, – что Эрни все устраивает, пока никто не сует в его личную жизнь нос.

– Как делаешь ты при каждой возможности? – уточнила Лиша.

– Неправда! – вскинулась мать. – Я только с тобой обсуждаю, но мы родня. Я не докладываю в Праведном доме женушкам-ханжам, что твоему папаше нравится…

– Ладно! – Лиша предпочла оставить победу за матерью, чем секундой дольше выносить этот разговор. – Итак, мы не знаем, кто отец твоего ребенка. Нас могут обеих изгнать из города.

– В Недра эту чушь! – сказала Элона. – Мы женщины семейства Свиток. Городу придется к нам притерпеться.

333 П. В., зима

Простите, госпожа, – извинилась Тариса, в третий раз пытаясь зашнуровать на спине Лиши платье. – Ткань села. Наверно, лучше выбрать другое, а это я велю швеям распустить.

«Села».

Тарисе, благослови ее Создатель, хватало такта не говорить Лише, что та набирает вес, но это было ясно как день. Лицо, смотревшее на нее из серебряного зеркала, округлилось, и та же перемена постигла нижнюю часть тела, которая, похоже, за две недели увеличилась вдвое. Тамос уделял этим изменениям больше внимания, но еще не сложил два и два. Однако Тариса все понимала, если судить по глазам и слабой кривой улыбке.

– Изволь. – Лиша шагнула за ширму и, сбросив платье, провела рукой по животу.

Тот оставался достаточно плоским, но ненадолго. Мать сказала, что слухи ползут уже не первую неделю. Никто не смел сказать об этом в лицо, но, когда живот начнет расти, от повитух не будет отбоя и поднимется такая возня, что Тамос не сможет не заметить.

Ее охватила паника, она сжала кулаки. Сердце колотилось, и грудь словно стянуло так, что полностью не вздохнуть. Лиша глотнула воздуха, на глаза навернулись слезы, но она подавила всхлип. Негоже, чтобы Тариса увидела.

Она поискала носовой платок, но не нашла. Лиша была готова утереться краем сорочки, когда за ширму сунулась рука Тарисы с чистой салфеткой.

– Слезы приходят и уходят, миледи, – сказала женщина. – Им лучше дать волю, чем держать в себе.

«Она знает». Это не стало сюрпризом, но подтверждение все равно ужаснуло Лишу. Отпущенное время стремительно истекало. В ряде смыслов было уже поздно.

– Мне на всю жизнь хватило того и другого, – ответила Лиша. – Будь добра, найди зеленое платье. – На том было легче подогнать шнуровку.

Заседания совета нынче не планировалось, и Тамос уже уехал в свою резиденцию. Тариса, заронив в почву зерно, болтала на фривольные темы. Она всегда оказывалась рядом, если Лише хотелось поговорить, но знала свое место и не наседала. Без сомнения, в восторг придет и она, и другие слуги. Все они любили графа и открыто приветствовали Лишу. Всем хотелось наследника.

«Но как они заговорят, узнав, что ребенок – наследник пустынного демона, а не их обожаемого графа?»

Лиша поспешила покинуть дворец, желая удалиться от жадных глаз слуг. Пускай Тариса и не говорила вслух о своих догадках, не приходилось сомневаться, что на половине прислуги сплетни цвели пышным цветом.