Золотой век Испанской империи - Хью Томас

Отсюда Эрнандо Писарро вынес много золота, после чего уничтожил святилище. Однако не удовлетворившись этим, он потратил некоторое время на поиски других сокровищ, которые, как он предполагал, должны были быть спрятаны где-нибудь поблизости. Очевидно, он пользовался поддержкой Атауальпы в своих действиях – поскольку известно, что Инка гневался на жрецов и богов Пачакамака, ошибочно предсказавших, что Уайна Капак оправится от своей последней болезни, что Уаскар победит Атауальпу и что для самого Атауальпы будет благоразумнее сражаться с христианами, а не приветствовать их{729}.

Это путешествие имело большую важность, поскольку во время него Эрнандо Писарро впервые познакомился со сладким картофелем – бататом, увидел, как при помощи ножного плуга делают отверстия в земле, а также посмотрел на крытые тростником хижины и устроенные в долине террасы. По возвращении он встретился в Хаухе с перуанским военачальником Чалькучимой. Они проговорили несколько часов; Эрнандо заверил, что сам Атауальпа желает, чтобы Чалькучима вернулся вместе с ним. Военачальник отвечал, что если он покинет Хауху, то это будет выступлением в пользу Уаскара. Однако на следующий день он неблагоразумно передумал и согласился отправиться вместе с Эрнандо в Кахамарку. Этот отряд испанцев также путешествовал в гамаках, несомых индейцами Атауальпы; те вначале пытались кормить лошадей золотом, уверяя, что это будет для них лучше, нежели железные удила, по-видимому привычные для животных. Кроме того, они иногда подковывали лошадей серебряными подковами{730}.

Возвращаясь в Кахамарку с грузом золота, Эрнандо Писарро повстречался с Инкой Уаскаром, который был теперь пленником Атауальпы. Уаскар с жаром приветствовал испанцев и сказал им, что если бы победителем в междоусобной войне оказался он, а не Атауальпа, он наполнил бы комнату в Кахамарке доверху, а не только до той линии, куда могла достать рука его брата. Вскорости после этого Атауальпа велел убить своего брата Уаскара – возможно, из-за того, что, вопреки тому, что он сказал Сото, этот правитель заявлял, что часть предложенного испанцам золота принадлежала ему. Писарро в это время считал Атауальпу незаконнорожденным младшим братом Уаскара{731}.

Оставшиеся в Кахамарке испанцы начинали терять терпение. Они проводили время в азартных играх, соблазнении храмовых девственниц, исследовании личности Инки и наблюдении за его величественными обычаями{732}. Кое-кто начинал считать Инку «самым образованным и талантливым индейцем из всех, кого мы до сих пор встречали в Индиях». «По-видимому, он очень хочет изучить наш образ жизни, – писал из Панамы лиценциат Гаспар де Эспиноса, – и даже научился довольно хорошо играть в шахматы (xuega el ajedrez harto bien). Пока он находится в нашей власти, вся страна пребывает в спокойствии». Однако эти черты соседствовали в нем с жестокостью и нетерпимостью.

Некогда было принято считать, что вторая экспедиция, возглавляемая Эрнандо де Сото и Педро дель Барко, также направлялась в Куско. Эта ошибка была допущена хронистом Агустином де Сарате, после чего ее повторил Гарсиласо де ла Вега. Нет никаких свидетельств в пользу того, что это так.

По свидетельству испанцев, Атауальпа был вполне уверен, что является божественным монархом, поскольку он находился «в постоянной связи с Солнцем, своим отцом. Его охраняли женщины, он был окружен прекрасными предметами; сам он и все окружающие носили очень тонкую и мягкую одежду»{733}. Однажды Атауальпа бросил Писарро вызов, предложив ему выставить самого сильного из испанцев, чтобы тот поборолся и попробовал победить одного из его собственных великанов. За это взялся Алонсо Диас, испанский кузнец, который «[лишь] с превеликим усилием смог задушить великана»{734}. Кто бы сказал, что это не возрождение рыцарских романов? Один из испанцев преподнес Атауальпе прекрасную статуэтку из венецианского стекла. Инка, восхищенный, заметил, что, разумеется, никто, кроме королей, не может пользоваться подобными вещами. Даритель отвечал, что в Испании такими вещами владеют не только короли, но также дворяне и простые люди. Услышав это, Атауальпа намеренно уронил статуэтку, которая, разумеется, разбилась{735}.

Властители провинций продолжали посещать Атауальпу, несмотря на его положение пленника. Перуанская знать – орехонес («ушастые»; они были названы так из-за золотых подвесок, которые носили в ушах), – сохранила свои привилегии и права: жевать коку, пользоваться особыми мостами и дорогами, носить тонкую одежду и богатые украшения, наслаждаться обществом прекрасных женщин; им даже было дано позволение на инцест{736}.

Из Куско и Пачакамака начало прибывать золото для выкупа Атауальпы, как правило в больших кувшинах, способных вместить по две арробы каждый, – в одни дни по 20 тысяч песо, в другие по 30 тысяч, а временами доходило даже до 60 тысяч. Дополнить число должны были золотые листы, набранные испанцами в храме Солнца в Куско. Порой золото прибывало в виде изысканных и реалистичных изображений стеблей маиса, цветков гибискуса, пальмовых листьев, усыпанных фруктами деревьев и даже оленей в натуральную величину.

Эти поставки случились в удачный для экспедиции момент, посольку 15 апреля Альмагро, потерянный союзник, в конце концов добрался до Кахамарки из Панамы. С ним были от 150 до 200 человек и пятьдесят лошадей. Он прибыл злой, нетерпеливый и беспокойный – поскольку появился в такое время, когда для него было уже поздно участвовать в дележе добычи. Новоприбывшие солдаты Альмагро обосновались рядом с опытными воинами Писарро, однако они оставались двумя отдельными отрядами, разделенными давнишними противоречиями, которым со временем суждено было лишь усугубляться. С Альмагро прибыло только одно духовное лицо – фрай Франсиско де Моралес{737}.

Десятью днями позже, 25 апреля, Эрнандо Писарро возвратился из Пачакамака с большим караваном сокровищ, привезя с собой трагическую фигуру: военачальника Чалькучиму, ставшего еще одним пленником Писарро. Ему непрестанно задавали вопросы о местонахождении его тайного запаса золота, однако он отрицал, что нечто подобное вообще существует. Военачальника пытали Сото, Рикельме и Альмагро, но безрезультатно.

В начале мая началась переплавка золота и оценка его в руках Писарро. Общая его ценность, по подсчетам, составила более 1,5 миллиона песо – это значительно превышало количество золота, когда-либо найденного в Индиях до этих пор. Франсиско Писарро решил, что все, кроме королевской пятины, должно отойти 165 конкистадорам в Кахамарке. Кавалеристам было выделено по 8 тысяч песо на человека, пехотинцам по 4 тысячи.