Анатомия посткоммунистического мафиозного государства. На примере Венгрии - Балинт Мадьяр

С осени 2014 г. ряд промежуточных муниципальных и парламентских выборов, на которых «Фидес» потерпела поражение, доказывает усиливающее влияние друг на друга отдельных элементов делегитимационной спирали. В столичном районе Уйпешт кандидата от «Фидес» победил социалист, в городе Веспрем – независимый кандидат, поддержанный гражданскими организациями и демократическими оппозиционными партиями, в то время как в городе Тапольца победил представитель партии «Йоббик», в результате чего было сломлено парламентское конституционное большинство в две трети голосов, которым располагали правительственные партии. Почти все досрочные муниципальные выборы принесли победу оппозиции. Несмотря на это, позиция Орбана по миграционному вопросу снова укрепила лагерь его сторонников, как это уже однажды произошло несколькими годами раньше, когда он выступил с идеей снижения платы за коммунальные услуги. Хотя эти популистские политические кампании на некоторое время задерживают эрозию режима, недовольство правительством растет. Однако институционализированной альтернативы для электората пока не существует.

Руководство страны могло бы остановить эту тянущую вниз делегитимационную спираль и создать новое стабильное состояние своей власти, имеющей уже меньшую легитимацию, лишь путем расширения средств узаконенного и незаконного насилия. Однако приемная политическая семья не может сделать этого из-за предела применимости насилия. Наращивание средств принуждения в Венгрии, являющейся членом ЕС и НАТО, встречается с иными преградами, чем в странах, не входящих в эти организации, например в России или, тем более, в бывших советских среднеазиатских республиках. Хотя внутренняя логика режима, вытекающая из потери легитимации, требовала бы движения в сторону более откровенной насильственной формы автократического устройства, этому препятствует то, что предел применимости насилия находится на различном уровне в зависимости от геополитического положения конкретной страны.

Руководители Венгерского мафиозного государства могут манипулировать демократическими институтами, запугивать и шантажировать представителей экономики, подчинить себе сколько угодно социальных групп, при этом приемная политическая семья может пользоваться всесторонней поддержкой парламента, фидесистских муниципалитетов, налоговой службы, Правительственного контрольно-ревизионного управления, прокуратуры или даже Центра по борьбе с терроризмом, несмотря на все это, благодаря геополитическому положению Венгрии и ее членству в ЕС и НАТО, господствующий в ней режим, в отличие от его восточных «родственников», не может применять средства открытого насилия, а если и применяет, то в меру. Выше мы подробно показали, как мафиозное государство использует в своих интересах бескровные средства нелегитимного принуждения. Да и зачем ему поступать иначе, если в его распоряжении имеются уже недоступные для общественного контроля средства государственного насилия. Насильственные меры необходимо применять лишь к тем, кто не встроен в структуру подчинения патронажно-клиентарных отношений и «не понимает по-хорошему», кто «не желает замечать, где он живет». Не случайно, что, например, в России жертвами покушений, как правило, становятся критикующие правительство журналисты. По степени открытого насилия положение в Венгрии несравнимо с положением в России или в бывших советских среднеазиатских республиках. Вместе с тем мафиозно-государственная природа этих государств похожа, только предел применимого в них насилия находится на разных уровнях. Разница между этими режимами не больше той, которая в свое время существовала между однопартийными коммунистическими диктатурами, опиравшимися на монополию государственной собственности, например между Венгрией, Румынией и СССР. О возможности применения «в случае необходимости» насилия, выходящего за рамки бескровного государственного принуждения, свидетельствует отражавший общие настроения журналистский вопрос, возникший в ходе первой серьезной бандитской войны в мафиозном государстве: «Из-за них дрожит от страха Шимичка? Таинственные смерти, невероятные объяснения…»[295] В своей статье журналист-расследователь Антония Ради проанализировала четыре смертельных случая, произошедшие за последние несколько лет, и нашла в трех из них общую черту: покойные располагали такой компрометирующей информацией, такими базами данных, которые приемная политическая семья постаралась добыть, приложив для этого максимум усилий.

В то же время наличие предела применимости насилия приводит к тому, что для противодействия делегитимационной спирали Орбан запускает на полную мощность манипулятивную идеологическую пирамиду, с помощью которой он желает мобилизовать «худшие инстинкты» граждан: в главный поток его коммуникации добавляется взрывоопасная смесь из элементов гомофобии, ксенофобии, религиозного фундаментализма, «национально-освободительной борьбы» и «открытости на Восток». В соответствии с этим в мае 2015 г. на мероприятии Фонда друзей Венгрии он, начав с цитаты, сказал: «Вся энергия, имеющаяся сейчас в международной системе, исходит от автократических великих держав. Они действуют, в то время как демократии лишь реагируют на их действия. В настоящее время суть происходящего в мире в том, что, пока Европа спорит, Восток работает. Иногда создается впечатление, что на нашем континенте спор в большем почете, чем работа. (…) Ныне преимуществом пользуются те, кто считает, что Европа должна двигаться дальше по пути расширения свободы, и сейчас это означает три вещи. Например, говорят они, свободе пошло бы на пользу, если бы мы смогли освободиться от нашей половой идентичности. Далее, они думают, что можно будет продвинуть дело свободы, если мы сможем освободиться, скажем, от нашей национальной идентичности. И дела пойдут еще лучше, если мы сможем освободиться от наших мыслей, которые можно вывести из тварности человека, поскольку тогда, освободившись от ограничений, вытекающих из порядка творения, мы могли бы более свободно принимать решения о своей жизни. И мы с этим не согласны. Лучше сказать об этом открыто. Итак, по нашему мнению, человек не станет свободным, если избавится от ограничений, вытекающих из его тварности. По нашему мнению, не нужно освобождаться от нашей половой и национальной идентичности. В этом мы не сможем уступить. Пусть лучше у нас будет дурная слава, но мы не будем врать, что согласны в этих вопросах. Честно говоря, мы не согласны со считающим себя прогрессивным направлением мыслей, которое укрепилось в Европе»[296].