Степные кочевники, покорившие мир. Под властью Аттилы, Чингисхана, Тамерлана - Рене Груссе

Когда мы приблизились к императорской колеснице, великий хан, узнав наши голоса, велел нам подойти к нему. И когда мы подошли, высоко держа крест, он обнажил голову, сняв шапку, цену которой невозможно определить, и поклонился кресту. Епископ дал ему свое благословение, и великий хан с большим благочестием поцеловал крест. Тогда я принес кадило с ладаном, и наш епископ окурил им государя. Но поскольку по этикету полагается, чтобы всякий представший перед его величеством делал ему подарок, мы предложили ему серебряное блюдо с фруктами, которое он очень любезно принял и даже попробовал один из плодов. Затем мы посторонились, чтобы не быть раненными конным эскортом, следовавшим за ним, и подошли к некоторым высокопоставленным персонам из этого эскорта, которых крестили (тюрки-несториане, перешедшие в католичество), и им тоже сделали скромные подарки, которые они приняли с такой же радостью, с какой приняли бы богатый дар».

Ордорико также рассказывает нам о грандиозных охотах, устраивавшихся для великого хана в императорском лесу, в двадцати днях пути от Пекина. Описание охоты великого хана, сидящего на слоне, монгольских вельмож, стреляющих из луков стрелами, окрашенными у каждого в свой особый цвет, очень живописно. «Крики зверей и лай собак создали такой шум, что не слышно было друг друга». Потом, как на охотах его предка Чингисхана, Есун-Тэмур, насладившись зрелищем, приказал разомкнуть кольцо загонщиков и по-буддистски даровал свободу оставшимся в живых зверям.

Наконец, Одорико отмечает безупречность работы в монгольской империи почтовой службы: «Курьеры несутся во весь опор на очень быстрых лошадях или используют верблюдов мехарисской породы. Когда впереди показывается почтовая станция, они трубят в рог, сообщая о своем прибытии. Предупрежденные смотрители тут же готовят нового всадника и свежую лошадь. Тот, схватив депеши, прыгает в седло и несется галопом до следующей станции, где происходит такая же смена. Таким образом великий хан получает в двадцать четыре часа новости из краев, до которых, обычным манером, три дня пути на коне».

Прожив в Пекине два или три года, Ордорико ди Порденоне покинул столицу великого хана приблизительно в 1328 г. Возвращался он через северные области Центральной Азии. Он пересек страну онгутов, тюрок-несториан, как мы уже знаем, один из князей которой, Георгий (ум. в 1298 г.), был обращен в католичество Джованни ди Монтекорвино. Поскольку речь идет о несторианах, Одорико, как прежде Марко Поло, путает онгутских принцев с кереитским Пресвитером Иоанном, но он рассказывает именно об онгутских принцах, говоря, что они часто женятся на принцессах-Чингизидках. Что же касается города Тозан, как он называет столицу онгутов, это, как установил господин Пеллио, средневековый Туншэн, сегодняшний Тогто или, возможно, Суйюань. Из страны онгутов Одорико направился к стране Кансан, то есть Ганьчжоу в Ганьсу, отметив, что на этой большой караванной дороге города и городки стоят так близко один к другому, что, выехав из одного, сразу видишь стены следующего. Затем Одорико ехал по одной из троп через Гоби, севернее или южнее Тарима; по пути он собрал интересные сведения о Тибете и ламаистской теократии, хотя не проникал в эту страну, несмотря на то что утверждал обратное. Он вернулся в Падую в мае 1330 года и умер 14 января 1331 г. в своем монастыре в Удино, успев продиктовать рассказ о своей миссии.

Пекинский архиепископ Джованни ди Монтекорвино, принимавший Одорико, умер вскоре после отъезда этого последнего, в 1328 или в 1329 г.[189] В 1333 г. Рим отправил ему на замену другого брата-минорита по имени Николай, который отправился в путь через Центральную Азию. Известие о прибытии Николая в Алмалык, близ нынешней Кульджи, в районе Или, достигло Европы в 1338 г., но, видимо, он умер, не добравшись до Китая. В 1339 г. папа Бенедикт XII направил в Китай францисканца Джованни ди Мариньоли. Прибыв из Неаполя в Константинополь в мае 1339 г., Мариньоли сел там на корабль до Кафы в Крыму. Сначала он нанес визит Узбеку, хану Кипчака, которому вручил различные подарки от папы. Весной 1340 г. он из кипчакской степи отправился в Алмалык в ханстве Чагатаидов, где объединил рассеявшихся христиан, как мы увидим далее, из-за преследований предыдущего года. Затем он пересек Центральную Азию и прибыл в Пекин в 1342 г. 19 августа он получил аудиенцию у Тогон-Тэмура, десятого преемника Хубилая, и подарил ему крупного европейского коня – этот подарок, похоже, очень понравился монарху. 26 декабря 1347 г. Мариньоли сел на корабль в Цуаньчжоу. По пути он сделал остановку на индийском побережье, в Куламе и Мелиапуре, где прожил год. В Авиньон он вернулся в 1353 г.

В 1370 г. папа Урбан V назначил пекинским архиепископом профессора Парижского университета Гийома де Прато, а в следующем году отправил своим легатом в эту страну Франческо ди Подио. Но монгольская династия была свергнута. Победители-китайцы – династия Мин – внесли христианство в проскрипционный список, в который вписывали все иностранные учения, введенные или поощряемые монголами. Христианство пострадало из-за того, что китайская национальная реакция воспринимала его как монгольскую религию. Точно так же, в 850 г., сразу же после разгрома уйгурских каганов, манихейство, которому они покровительствовали, оказалось под запретом, как навязанное варварами.

Последние Хубилаиды. Изгнание монголов из Китая

Чтобы рассказать о положении различных религий в монгольской Китайской империи, нам пришлось прервать изложение истории династии Хубилаидов. Сейчас мы к ней возвращаемся.

Император Тэмур (1294–1307) был последним способным правителем в монгольской династии Китая. Сразу после него началось ее вырождение. Чингисхан как будто предвидел это, если, конечно, приписываемое ему высказывание подлинное. Среди роскоши и развлечений оседлой жизни, представление о которых дают нам описания Марко Поло и Одорико ди Порденоне, потомки степных охотников забыли о своем суровом происхождении, забыли об истоках своего могущества. Менгу был последним, кто пытался как-то бороться с этим, вернуть завоевателей мира к простоте степных нравов. После него к власти пришел Хубилай, решительно направивший свою династию к китаизации, к оседлой жизни и цивилизованным развлечениям. При такой сильной личности, какой был он сам (и какой был его внук Тэмур), это шло на пользу, поскольку тем самым он соединял остававшуюся нетронутой монгольскую силу с китайской ловкостью. Но дальше придут слабые императоры, посредственности, видящие в этой двойственности одни неудобства. Последние китайские Чингизиды будут слишком китаизированными, слишком разнеженными придворной жизнью, избытком удовольствий, слишком отделенными от внешнего мира стеной фаворитов, фавориток, ученых и чиновников, чтобы сохранить хоть часть монгольской силы. Эти потомки самого страшного завоевателя в мировой истории закончат существование в нелепостях, бессилии, жалких попытках что-то сделать, а в час крушения – в пассивной мечтательности. С другой стороны, они так