Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

– Пора, – сказал он.

Она послушно направилась к своему сфероидному кораблю и залезла внутрь. Он убедился, что ее миниатюрная пробойная установка плотно и удобно прилегает к основанию мозга. Проверил, что когти убраны и она не поранит себя в пылу битвы. Тихо спросил:

– Готова?

В ответ она выгнула спину, насколько позволяли ремни, и негромко заурчала в своей клетке.

Он закрыл крышку, проследил за тем, как герметик заполняет шов. На несколько часов Леди Мэй будет замурована в этом снаряде, пока рабочий с коротким дуговым резаком не выпустит ее после того, как она выполнит свой долг.

Он поднял снаряд и положил в эжекторную трубу. Закрыл створку трубы, повернул замок, уселся в кресло и надел свою пробойную установку.

В очередной раз сдвинул переключатель.

Он оказался в маленькой комнатке, маленькой, маленькой, теплой, теплой, тела трех других людей придвинулись к нему, яркие потолочные огни давили на закрытые веки.

Пробойная установка прогрелась, и комната исчезла. Другие люди перестали быть людьми и превратились в небольшие мерцающие скопления огней, головешки, темно-красные языки пламени с разумом жизни, обжигающим, подобно тлеющим алым углям в фермерском очаге.

Пробойная установка прогрелась еще немного, и он почувствовал Землю прямо под собой, ощутил, как исчезает корабль, как поворачивается Луна на дальней стороне мира, ощутил планеты и горячую, чистую благодать Солнца, что не давало драконам приблизиться к родным краям человечества.

В конце концов, он достиг полного знания.

Телепатически его жизнь протянулась на миллионы миль. Он чувствовал пыль, которую прежде заметил высоко над эклиптикой. С трепетом теплоты и нежности он ощутил, как сознание Леди Мэй вливается в его собственное. Ее разум был мягким и прозрачным – но в то же время острым на вкус его разума, словно ароматическое масло. Ощущение было расслабяющим и надежным. Андерхилл знал, что она ему рада. Это была не мысль, скорее незамутненное приветственное чувство.

Наконец они вновь слились в единое целое.

Далеким уголком сознания, крошечным, не больше самой маленькой игрушки, что он видел в детстве, Андерхилл по-прежнему ощущал комнату, и корабль, и Папашу Мунтри, снимающего трубку и беседующего с ход-капитаном, который управлял кораблем.

Его телепатическое сознание уловило идею намного раньше, чем уши постигли слова. Звук следовал за мыслью подобно тому, как гром на берегу океана следует за молнией вглубь суши из открытого моря.

– Боевой зал готов. Можно плоскоформировать, сэр.

IV. Игра

Андерхилл всегда немного сердился оттого, что чувства Леди Мэй опережали его собственные.

Он приготовился к быстрой, едкой дрожи плоскоформирования, но ощутил ее отклик прежде, чем его собственные нервы зарегистрировали это событие.

Земля отодвинулась так далеко, что лишь несколько миллисекунд спустя он смог нащупать Солнце в верхнем заднем правом углу своего телепатического сознания.

Хороший прыжок, подумал он. Такими темпами мы доберемся до места за четыре-пять скачков.

В нескольких сотнях миль за пределами корабля Леди Мэй послала ему мысль: О теплый, о щедрый, о гигантский человек! О смелый, о дружелюбный, о нежный и огромный напарник! О, как с тобой чудесно, как хорошо, хорошо, хорошо, тепло, тепло, будем сражаться, будем расставаться, хорошо с тобой…

Он знал, что она мыслит не словами, что это его сознание воспринимает глупую дружескую болтовню ее кошачьего интеллекта и преобразует в образы, которые способен воспринять и расшифровать его разум.

Они не отвлекались на игру во взаимные комплименты. Он вышел далеко за пределы ее восприятия, чтобы увидеть, есть ли что-нибудь рядом с кораблем. Забавно, как им удавалось заниматься двумя вещами одновременно. Он мог сканировать пространство своим пробойным разумом – и одновременно ловить ее блуждающие мысли, полную любви и приязни мысль о сыне, у которого была золотистая мордочка и мягкая, невероятно пушистая белая шерстка на груди.

Продолжая поиски, он засек ее предупреждение:

Мы снова прыгаем!

И так оно и было. Корабль переместился к следующей плоскоформе. Звезды изменились. Солнце осталось в невообразимой дали. Даже ближайшие звезды едва ощущались. Это было хорошее место для драконов, открытый, враждебный, пустой космос. Андерхилл потянулся дальше, быстрее, нащупывая и высматривая опасность, готовый при необходимости кинуть на нее Леди Мэй.

Ужас вспыхнул в его сознании, такой острый и четкий, что это скорее напоминало физический рывок.

Маленькая девочка по имени Уэст нашла что-то – что-то огромное, длинное, черное, резкое, голодное, кошмарное. И швырнула туда Капитана Вау.

Андерхилл постарался сохранить ясность сознания.

«Осторожней!» – телепатически крикнул он другим, пытаясь переместить Леди Мэй.

В одном углу схватки он чувствовал похотливую ярость Капитана Вау: крупный персидский кот взрывал бомбы, приближаясь к потоку пыли, который угрожал кораблю и людям на борту.

Бомбы прошли рядом с целью.

Пыль уплощилась, из электрического ската приняла форму копья.

Все это меньше чем за три миллисекунды.

Папаша Мунтри произносил человеческие слова, говорил вслух голосом, вытекавшим, словно холодная патока из тяжелой банки.

– К-а-п-и-т-а-н.

Андерхилл знал, что он собирается сказать: «Капитан, поторопитесь!»

Битва завершится прежде, чем Папаша Мунтри закончит фразу.

Через долю миллисекунды Леди Мэй вышла на позицию.

Вот где сказывались опыт и скорость напарников. Она могла реагировать быстрее него. Могла увидеть опасность в образе летящей прямо на нее огромной крысы.

Могла швырять световые бомбы с недоступной ему точностью.

Он был связан с ее разумом, но не мог уследить за ним.

В его сознании разверзлась рваная рана, нанесенная космическим противником. Она не была похожа ни на одно земное ранение – грубая, сводящая с ума боль, начинавшаяся со жжения в пупке. Андерхилл заизвивался в кресле.

В действительности он не успел шевельнуть и мускулом, когда Леди Мэй нанесла врагу ответный удар.

Пять фотоядерных бомб вспыхнули через равные промежутки на участке длиной в сто тысяч миль.

Телесная и душевная боль исчезла.

Он пережил миг жестокого, ужасного, хищного ликования, охватившего разум Леди Мэй, прикончившей жертву. Кошки всегда разочаровывались, видя, что в момент гибели враг исчезает.

Затем он ощутил ее страдания, боль и страх, захлестнувшие обоих, когда кончилась битва, занявшая меньше времени, чем требуется, чтобы моргнуть. Одновременно их настигла резкая, едкая дрожь плоскоформирования.