Инструментарий человечества - Кордвейнер Смит

Ничего не произошло.

Ничего?

Впервые за сотню лет его сознание узнало панику.

Здесь не могло ничего не быть. Только не ничего. Что-то должно было сфокусироваться. Замыкатели всегда фокусировались.

Он потянулся к ним разумом – и с отчаянием, выходившим далеко за пределы обычной человеческой скорби, понял, что они заблудились, чего прежде не случалось ни с одним кораблем. По какой-то ошибке – первой в истории человечества – вся стена состояла из копий одного замыкателя.

Хуже того, пропал замыкатель экстренного возвращения. Они были среди звезд, которых никто из них раньше не видел, возможно, всего в пяти сотнях миллионов миль от прежней точки, возможно, в целых сорока парсеках.

А замыкатель пропал.

Они погибнут.

Энергии корабля хватит в лучшем случае на несколько часов, после чего на них обрушатся холод, чернота и смерть. И это будет конец – конец «Ву-Файнштайна», конец Долорес О.

III. Тайна старого темного мозга

За пределами зала плоскоформирования «Ву-Файнштайна» у пассажиров не было повода осознать, что они повисли в абсолютной пустоте.

Долорес О качалась в древнем кресле-качалке. Ее мрачное старое лицо было обращено к воображаемой реке, что текла по краю лужайки. Дита из Великого южного дома сидела на кочке у ног тети.

Долорес рассказывала о путешествии, которое совершила в юности, когда лучилась красотой – красотой, что везде порождала лишь раздоры и ненависть.

– …стражник убил капитана, а потом пришел в мою каюту и сказал: «Ты должна немедленно выйти за меня замуж. Я пожертвовал всем ради тебя». А я ответила: «Я никогда не говорила, что люблю тебя. Было очень мило с твоей стороны ввязаться в драку, и, полагаю, это в некотором роде комплимент моей красоте, но это не означает, что я принадлежу тебе до конца жизни. За кого ты меня принимаешь?»

Долорес О испустила хриплый, отвратительный вздох, напоминавший шорох холодных ветров в заледеневших ветвях.

– Так что сама видишь, Дита, красота ничего не решает. Женщина должна быть собой, чтобы выяснить, кто она такая. Я знаю, что мой супруг и повелитель, ход-капитан, любит меня, потому что моя красота увяла, а что ему любить без красоты, если не саму меня?

Странная фигура появилась на веранде. Это был светопробойщик в полном боевом снаряжении. Светопробойщикам не следовало покидать зал плоскоформирования, и было в высшей степени удивительно видеть его среди пассажиров.

Он поклонился обеим дамам и чрезвычайно любезно спросил:

– Леди, не соблаговолите ли пройти со мной в зал плоскоформирования? Ход-капитану незамедлительно требуется ваше присутствие.

Рука Долорес метнулась к губам. Этот скорбный жест был инстинктивным, словно атака змеи. Дита поняла, что ее тетя больше ста лет ждала катастрофы – и жаждала крушения своего мужа, как другие жаждут любви или смерти.

Дита промолчала. Долорес тоже – очевидно, поразмыслив – не вымолвила ни слова.

Они молча проследовали за светопробойщиком в зал плоскоформирования.

Тяжелая дверь закрылась за ними.

Магно Талиано по-прежнему неподвижно сидел в капитанском кресле.

Он заговорил очень неспешно, его голос напоминал запись, которую слишком медленно проигрывали на древнем парлофоне.

– Мы потерялись в космосе, мои дорогие, – произнес равнодушный, призрачный голос ход-капитана, который по-прежнему находился в трансе. – Мы потерялись в космосе, и я подумал, что, возможно, объединив наши разумы, мы отыщем обратный путь.

Дита было заговорила.

– Не стесняйтесь, моя дорогая, – сказал светопробойщик. – У вас есть предложения?

– Почему мы не можем просто вернуться? Это унизительно, да? Но все же лучше, чем умереть. Давайте воспользуемся замыкателем экстренного возвращения и вернемся. Мир простит Магно Талиано одну оплошность после тысяч великолепных, успешных путешествий.

Светопробойщик, весьма приятный молодой человек, был приветливым и спокойным, словно врач, сообщающий кому-то о смерти или увечье.

– Случилось невозможное, Дита из Великого южного дома. Все замыкатели неправильны. Они все одинаковые. И ни один не годится для экстренного возвращения.

Тогда женщины поняли, что их ждет. Они знали, что космос будет раздергивать их по ниточкам, будто волокно, и они будут умирать медленно, час за часом, по мере того, как их тела будут лишаться отдельных молекул. Либо они все умрут мгновенно, если ход-капитан предпочтет уничтожить себя и корабль, а не ждать медленной смерти. Они также могли молиться, если придерживались какой-то религии.

Светопробойщик сказал застывшему ход-капитану:

– Мы полагаем, что заметили знакомый паттерн на краю вашего мозга. Можно взглянуть?

Талиано кивнул – очень медленно, очень серьезно.

Светопробойщик замер.

Женщины смотрели. Казалось, ничего не происходит, но они знали, что за пределами зрения – и прямо у них на глазах – разворачивалась величайшая драма. Разумы светопробойщиков проникли глубоко в сознание застывшего ход-капитана, выискивая среди синапсов разгадку, малейшую зацепку, которая могла вести к спасению.

Шли минуты. Они казались часами.

Наконец светопробойщик произнес:

– Мы заглянули в ваш средний мозг, капитан. На краю вашего палеокортекса есть звездообразный паттерн, напоминающий верхний левый задний сектор нашего текущего местонахождения. – Светопробойщик нервно усмехнулся. – Мы хотим знать, сможете ли вы привести корабль домой на собственном мозге?

Магно Талиано посмотрел печальными глазами на светопробойщика. Вновь ответил замедленным голосом, поскольку не решался выйти из полутранса, благодаря которому весь корабль пребывал в покое.

– Вы хотите знать, смогу ли я вести корабль исключительно силой своего мозга? Это выжжет мне мозг, и корабль все равно погибнет…

– Но мы погибли, погибли, погибли! – взвизгнула Долорес О. Ее лицо вспыхнуло омерзительной надеждой, жаждой разрушения, алчным стремлением к катастрофе. Она крикнула мужу: – Очнись, любимый, и давай умрем вместе! По крайней мере, так мы сможем принадлежать друг другу вечно!

– Зачем умирать? – негромко спросил светопробойщик. – Скажите ему, Дита.

– Почему не попробовать, сэр и дядя? – спросила Дита.

Магно Талиано медленно повернулся к племяннице. Вновь загудел его монотонный голос:

– Поступив так, я стану глупцом, или неразумным ребенком, или покойником, но я сделаю это для тебя.

Дита изучала профессию ход-капитанов и хорошо знала, что в случае утраты палеокортекса человек сохранял рассудок, но утрачивал контроль над эмоциями. Вместе с древнейшей частью головного мозга исчезали основы управления враждебностью, голодом и половым влечением. Кровожаднейшее из животных и блистательнейший из людей низводились до одного уровня – уровня инфантильного дружелюбия, на котором похоть, игривость и мягкий, неутолимый голод правили ими до конца дней.