Ужас на поле для гольфа - Сибери Куинн

– Parbleu, друг мой, когда нужно стрелять, я стреляю, – самоуверенно ответил де Гранден. – Но у нас есть еще кое-что, более важное для осмотра, будьте любезны. Посветите фонариком сюда, пожалуйста.

В ярком блеске электрического фонарика резко вырисовывались две тонкие шипообразные деревянные щепы с твердыми острыми наконечниками, утопленные на глубину четверти дюйма в поверхность разваливающейся стены.

– Это такие же, что убили Крейвена и друга Шипперта, – коротко объяснил француз. – Если бы я не выстрелил тогда, – он осторожно дотронулся до щеп, – они были бы в вас, друг мой, а вы, без сомнения, были бы уже на небесах. Morbleu, как это было бы, я в отчаянье нарисовал себе, прежде чем они пронзили вас своими дротиками, а le bon Dieu знает, что я выстрелил быстро!

– Но… Матэр Божа… что это за дьявол, или что, сор? – спросил огромный детектив в лихорадочном возбуждении.

Де Гранден методично продул дуло своего пистолета, чтобы вышел дым, прежде чем положить оружие в плечевую кобуру.

– Это дротики, друг мой. Стрелы из духовой трубки – стрелы, несущие верную и неминуемую смерть, потому что каждый такой выстрел является смертельным. В Южной и Центральной Америке индейцы используют духовые трубки в определенных видах охоты, а иногда и на войне, и когда они выдувают из них стрелу в ягуара, жестокую и сильную большую кошку, тот умирает до того, как упадет с дерева на землю. По сравнению с ядом, которым эти дротики пропитаны, яд кобры или змеи безопасен, как вода. Но пойдемте, – он вновь повернулся к дому. – Вперед. Думаю, я поведаю вам эту печальную и грязную историю, но есть кое-какая информация, которую я должен получить от великолепного Диконза, прежде чем мы напишем последнюю главу.

– Теперь, мсье, – де Гранден перевел свой неподвижный стальной взгляд на маленького человечка, съежившегося в обтрепанной гостиной коттеджа, – вы провели много времени в Центральной Америке, я так понимаю. Вы и ваши соотечественники, Мерфи и Крейвен, были расхитителями гробниц, n’est-ce-pas?

– А? Как это? – недоверчиво перебил его Костелло. – Расхитители могил, вы сказали, сор? Воры мертвецов?

– Non, non, – француз быстро улыбнулся, затем повернул суровое лицо к Диконзу. – Не похитителями трупов, друг мой, а похитителями сокровищ. Morbleu, разве я не знаю им подобных? Конечно. Друзья мои, я был с де Лессепсом[186], когда он стремился завершить свадьбу Атлантического и Тихого океана в Панаме. Я некоторое время находился у французских инженеров, когда Диас проводил железную дорогу по перешейку Техуантепек. И за это время я, таких как они, многих повидал. По всей Центральной Америке таятся большие запасы золота, серебра и бирюзы, погребенных в могильниках и разрушенных городах коренных народов, которых невежды испанцы уничтожили в своей жадности до золота и власти. Сегодня храбрые люди науки рискуют жизнью, чтобы эти бесценные реликвии забытого народа могли быть выявлены, а такие парни, как Диконз и два его мертвых партнера, ошиваются вокруг штаб-квартир исследователей, ожидая, когда те откопают древние руины, затем спешат украсть каждый кусочек золота, на который могут наложить свои грязные руки. Они – вандалы более мерзкие, чем испанцы, что шли перед ними, потому что они крадут не только у мертвых, но и из сокровищницы науки.

– Мы не делали ничего хуже, чем эти умники, – угрюмо откликнулся Диконз. – Вы не слышали о нас, потому что мы не работали ни в каких университетах, и не были ворами. Эти ученые не лучше нас, но они джентльмены. Но и у них рыльце в пушку…

– Десять лет тому назад, – продолжал де Гранден, словно не слыша Диконза, – этот парень вместе с Крейвеном, Мерфи и тремя другими наткнулся на развалины древнего города майя на Юкатане. Только добрый Господь знает, как они его нашли, но обнаружили, что откопали идеальный Эльдорадо золотых реликвий.

Местные индейцы – бедные, невежественные, угнетенные, – потеряли все знания своих некогда столь прекрасных предков и ничего не сохранили от древней культуры майя, кроме нескольких извращенных легенд и глубокого, идолопоклоннического почитания руин своих исчезнувших предков, священных городов. Они увидели Диконза и его спутников, расхаживающих по скелетам в гробницах, словно те были всего лишь мусором; и отчаянно хватавшихся за все что блестело – cordieu, сколько бесценных кусков копала и обсидиана эти столь грубые невежды, должно быть, выбросили! – и набросились на лагерь. Разбойникам пришлось защищаться. Трое из них были убиты, но трое убежали и обосновались на побережье. Они вернулись в эту страну с добычей и…

– Скажите, – Диконз смотрел на француза, как птица на змею, – откуда вы все это узнали?

– Parbleu, друг мой, – терпеливо улыбнулся тот, – Жюля де Грандена не могут одурачить такие, как вы! Сержант, – он снова обратился к Костелло, – пока вы с Каллагэном ходили за «скорой», чтобы увезти тело бедного Шипперта прошлым вечером, мы с другом Троубриджем исследовали дом, где умер мсье Крейвен. Было нетрудно заметить, что это дом человека, привыкшего жить в одиночестве и быть своим собственным слугой во всех отношениях. Матросом, пожалуй, или человеком, привыкшим жить в дальних странах мира. Это был первый пазл, с которого мы должны были начать складывать картинку.

Потом, когда мы пошли осмотреть его table de cuisine[187], мы нашли древнюю тарелку майя, с чеканным изображением жреца в полном жертвенном одеянии. Эта тарелка была единственной в своем роде среди пожитков мертвеца и была тщательно завернута в хлопковую тряпку. Очевидно, он сохранил ее как сувенир. Те, кто не знал о торговле золотом в древней Центральной Америке, могли ошибочно принять плиту за кусок восточной латуни; но я, много знающий, понял, что это плотное неклейменное золото, по цене, – возможно, от пяти до семи тысяч долларов, но бесценное с точки зрения антрополога.

«Теперь, – спросил себя я, – что мог бы такой человек, как этот мсье Крейвен, зажиточный, но не богатый, делать с такой реликвией среди своих вещей, если бы сам он не привез ее из Юкатана?»

«Ничего, – сказал себе я. – Совершенно верно, Жюль де Гранден, ты не ошибаешься».

Далее. Было сообщение коронера о том, что этот мсье Мертвец был мертв в течение нескольких дней, когда его нашли, и ваши службы не знали, когда исчезла его голова. Кроме того, опять же, мы знаем от вас и других офицеров, что он был мертв не несколько дней, но только несколько часов, когда его обнаружили.

Каков ответ на этот вопрос? Hélas, мы узнали его только после смерти вашего бедного друга! Офицер Шипперт укололся, как он думал, шипом. Эти проклятые дротики выглядят так похожими на шипы, что полицейские и помощники коронера могли видеть их тысячу раз, но никогда не узнали бы их. Но наш бедный друг был ранен этим, и почти сразу умер.