Преследуя Аделин - Х. Д. Карлтон

проступает отчаяние, ей так же не терпится покончить со мной, как и мне с ней.

Наконец, наношу один хороший выверенный удар в нос, от которого она теряет равновесие и падает на пол.

Она выкрикивает какую-то пустую угрозу, но мое внимание сосредотачивается на двери. Я проношусь мимо нее, вылетаю за дверь и несусь по коридору.

– Шакал! – визжит она у меня за спиной, но я не обращаю на нее внимания. Не знаю, с кем, черт возьми, она разговаривает, но мне на это наплевать.

Я резко останавливаюсь, когда бросаю взгляд налево и вижу, что все четверо объектов в комнате.

У меня вырывается вздох облегчения, и с моих плеч сваливается небольшая гора, когда я понимаю, что у них не было шанса поймать Адди в ловушку.

Пока я не слышу слова, которые вылетают из их поганых ртов.

– Куда она пошла? – спрашивает Миллер, глядя на Марка. – Фургон уже готов к отправке. Им просто нужно выяснить их местоположение.

Я выпрямляюсь, и мое тело застывает, словно в спинной мозг мне впрыснули цемент.

– Мы найдем их, – успокаивает Марк. – Зака с ними не было, так что он, должно быть, потерял их в этом хаосе. Это идеальная возможность.

– Ты ведь понимаешь, что тебе придется с ним разбираться? Когда он узнает, что Адди пропала, – вмешивается Роберт. – У меня такое чувство, будто ты его недооцениваешь. У него такие ужасные шрамы на лице.

Марк машет рукой, отмахиваясь от опасений Роберта. Его чертовски обоснованных опасений.

– Он получил эти шрамы, потому что был слаб, Роберт.

Я беззвучно смеюсь, моя голова запрокидывается назад, а плечи трясутся, когда я позволяю его очень неразумному предположению просочиться в меня. А потом мой смех вырывается наружу, разлетаясь по тесному пространству и смешиваясь с прочими жуткими звуками, разносящимися в этом доме.

Головы четырех мужчин резко оборачиваются в мою сторону, и с их лиц исчезает всякий цвет. Все четверо вспотели и выглядят так, будто стали свидетелями воплощения в жизнь своих худших кошмаров. Но скоро они поймут, что я сижу на гребаном троне, а их кошмары склоняются передо мной на колени. Я гораздо хуже любого монстра, которого они могли себе представить.

Вхожу в комнату, и ухмылка на моем лице становится еще шире, когда они отшатываются.

– Зак… – начинает Марк.

– Знаешь, сколько лет этим шрамам, Марк? Им очень много лет. Мой противник был внушительным, но, хочешь знать, кто в итоге оказался на полу с перерезанным горлом и дырками в глазницах? Уж точно не я, ублюдок.

Марк пытается замять мою историю смехом, но он звучит придушенно и рвано.

– Зак, пожалуйста, мы говорили не о твоей девушке.

– Марк, последнее, что ты хочешь сделать, – это солгать мне.

Как только Марк открывает рот, маленькая дверь в комнате распахивается, и оттуда выползает самая большая гребаная зануда этой ночи.

– Ради бога, пожалуйста, оставь меня в покое, – огрызаюсь я.

Марк и его друзья оборачиваются и замечают выпрямляющуюся куклу, в глазах которой сверкает решительный блеск.

Ее лицо светлеет.

– Бог не имеет к этому никакого отношения, глупенький.

Глава 29

Манипулятор

– Думаю, если я сейчас не присяду, то рухну. Тебе придется доставать меня из этой грязи.

Я указываю на скамейку вдали.

– Иди отдохни. Я хочу быстренько пробежаться по Дому Зеркал.

– Замечательно, у тебя уйдет целая вечность на то, чтобы выбраться из этой хреновины, а потом пора будет уходить.

Дом Зеркал всегда был одним из моих любимых мест. Это сложный зеркальный лабиринт, из которого весьма непросто найти выход. Это одно из самых больших зданий на ярмарке, и каждый его сантиметр заставлен зеркалами.

Ярмарка закроется примерно через полчаса. Маловато, но этого времени должно хватить, чтобы успеть обойти его полностью, если я сосредоточусь.

Дом выкрашен в черный цвет – никаких цветов, мигания огней или дыма. Я всегда находила, что в таком виде он выглядит более загадочно. Иногда это похоже на то, будто ты в тихой комнате, где нет ничего, кроме твоих мыслей, а тебя преследует лишь твое собственное отражение.

Проходит не более пяти минут, прежде чем я окончательно теряюсь в нем. Я держу руки перед собой, чтобы не врезаться лицом в одно из зеркал.

Пару лет назад я впечаталась так, и у меня неделю был синяк на носу.

Проходит несколько минут, а я не вижу ничего, кроме собственного отражения. Мой пульс учащается, дыхание становится неровным от волнения. Несмотря на стук в груди, именно здесь я чувствую себя наиболее… нормально.

Вдалеке я слышу слабое шарканье ног. Сюда заходит не так много людей, особенно в такое позднее время, но любителей испытать себя здесь предостаточно.

Продолжая свой путь, я концентрируюсь на том, куда иду, и вскоре я забываю обо всем, что происходит вокруг. Хитрость заключается в том, чтобы сосредоточиться на полу, а не на своем отражении.

Как раз в тот момент, когда я почти врезаюсь лицом в зеркало, слышу мрачный смешок. Я вскидываю голову, тон смеха звучит зловеще. Искра адреналина вспыхивает и впрыскивает химическое вещество в мое сердце; я ускоряюсь.

Неужели сюда прокрался служащий в костюме чудовища, чтобы поиздеваться надо мной? Я бы не стала держать на них обиду. Они же тем и знамениты, что подкрадываются к людям и пугают их.

Сглотнув комок в горле, я оборачиваюсь, чтобы сориентироваться. Если здесь есть жуткий монстр, то я бы предпочла, чтобы он держался подальше, чтобы мне не пришлось смотреть на тысячу его отражений.

Пройдя мимо зеркала, из-за которого мне чуть не пришлось делать себе операцию на носу, я снова иду вперед.

– Маленькая мышка, – кажется, шепот доносится со всех сторон.

Мои конечности застывают, я не уверена, играет ли со мной мое воображение или Зейд действительно здесь.

Я заставляю себя двигаться дальше, надеясь, что все это мне просто привиделось.

– Где ты, маленькая мышка?

Я всхлипываю, глубокий голос звучит ближе. Снова раздается зловещая усмешка, и, Господи Иисусе, этот человек действительно способен на что-то злое. Ни один здравомыслящий человек не звучит так.

Зажмурив глаза, я делаю три глубоких, успокаивающих вдоха, пытаясь унять колотящееся сердце.

Он издевается надо мной. Пытается запугать меня. И это чертовски работает, когда я заперта в лабиринте зеркал, а он смеется, как гребаный сумасшедший.

Он не может просто позволить мне насладиться вечером, да? В кои-то веки я не думала о нем и своих противоречивых чувствах. И хотя Зейд пугает меня не так сильно – за исключением, может быть, настоящего