Путь лапши. От Китая до Италии - Джен Лин-Лью

Дождь продолжал покрывать одеялом капель мое ветровое стекло, а мое одиночество превращалось в беспокойство: у меня участился пульс, я чувствовала, что меня охватывает паника. Из всего, что я делала во время путешествия – а это включало посещение западной части Китая, где очень нестабильная ситуация, революционной Киргизии, тоталитарной Туркмении и Исламской Республики Иран, – наибольшее беспокойство у меня вызывала езда по скоростному шоссе. Я сделала глубокий вдох, перестроилась в правый ряд и снизила скорость до той, на которой ездят пожилые граждане Флориды. Итальянские водители, которые проносились мимо меня, наверное, давились от смеха. Я подумала о том, чтобы припарковаться у обочины и позвонить Крэйгу, где бы он ни был, но было раннее утро, и плата за роуминг была бы слишком высокой. Лучше подождать, когда я доберусь до скайпа.

Вскоре после полудня я добралась до небольшой гостиницы, которая была у меня оплачена, в районе, который, как я слышала, считался безопасным. Я рухнула на кровать и проснулась от стука в дверь – это пришла моя гид Марина.

– Вы сами приехали? – с удивлением спросила Марина. – Я бы не смогла. Я очень нервничаю, когда еду по автостраде.

– Все было не так уж и сложно, – ответила я, забывая о своем недавнем беспокойстве. Я не стала о нем говорить и мужу, когда мы с ним разговаривали чуть позже.

Марина оказалась симпатичной женщиной за пятьдесят со светло-русыми волосами, которые падали ей на плечи. Она оделась официально на нашу встречу: голубой блейзер и свободные брюки. Она говорила в возвышенном стиле, вставляя в предложения слова, которые нашла в итало-английском словаре. («Неаполь – это город интеграции. Мы амальгамируем различные культуры».) Марина родилась и выросла в Неаполе и уезжала всего на несколько лет, когда училась в колледже.

– Я неаполитанка DOC, – гордо объявила она, ссылаясь на сертификационный стандарт для хорошего итальянского вина и пищевых продуктов.

Марина называла свои туры для частных лиц «путешествиями без стрессов». Она хотела, чтобы туристы знали, что Неаполем можно наслаждаться, если не обращать внимания на средства массовой информации. Большинство туристов делали как раз то, что я сделала год назад, – объезжали город по пути в такие места, как Капри и Амальфийское побережье. Те немногие, которые приезжали, искали свои корни. Очень жаль, сказала Марина, потому что, пропуская Неаполь, туристы многое теряют. Для начала, они не видят самих неаполитанцев, громких и шумных и в большей степени «итальянцев», чем другие итальянцы.

– Мы больше говорим руками, – сказала она и вытянула пальцы таким образом, что они напоминали щетину веника, потом как будто что-то смахнула резким движением. – Это означает «уходи». – Она похлопала себя по диафрагме. – Это означает «я хочу есть». – Она подняла руку ладонью вверх и покачала ею вверх и вниз, словно взвешивала на ладони тяжелый камень. – Это означает «что ты делаешь?».

Мы сели в автобус, который доставил нас в историческую часть города. По пути Марина вкратце рассказала мне про Неаполь. В древние времена в этой области, как и в большей части Южной Италии, правили греки. Затем ее захватили римляне и превратили ближайшую сельскую местность в место отдыха своих императоров, где те весело проводили время. После падения Рима Неаполь какое-то время наслаждался независимостью, но начиная с XII века область колонизировали небольшие европейские монархии: вначале здесь правили нормандцы, за ними пришли немцы из Швабии, потом французы из Анжу, испанцы из Арагона и, наконец, испанские Бурбоны.

– В результате всех этих завоеваний мы очень толерантны, – сказала Марина.

В отличие от Апулии я заметила большее этническое разнообразие в Неаполе – по улицам ходили африканцы, китайцы и ортодоксальные евреи. В автобусе Марина показала на нескольких выходцев из Шри-Ланки, иммигрантов, которые начали приезжать два поколения назад.

Но со смешением этнических групп пришло и напряжение. Когда группа неаполитанских подростков стала беспокоить пожилую женщину в задней части автобуса, она прокричала: «Вы, ребята, хуже черных!» – это была ссылка на выходцев из Шри-Ланки. Марина упомянула, что после недавней революции в Ливии начался нежелательный приток арабских иммигрантов.

– Они сюда приезжают и пользуются системой социального обеспечения, – сказала она. – Италия всегда была для них раем.

Хотя многие сравнивают форму Италии с сапогом, Марина назвала ее доской – легким путем в Европу.

Как и сказал мой друг из Апулии, Неаполь на самом деле был красивым. Да, пригороды были в не самом лучшем состоянии. Многие здания покрывали граффити, как и постаменты, на которых стояли статуи. И да, огромные кучи мусора лежали на тротуарах и в деловой части города, являясь свидетельством продолжающихся споров между администрацией и каморрой, которая прекратила вывоз мусора. Но эти беспорядки как будто подчеркивали красоту, которая была вокруг. В Неаполе было много поразительных высотных современных зданий и изысканно украшенных исторических зданий – наследие французского и испанского прошлого. Город стоял вдоль эффектных утесов и на крутых возвышенностях. Во второй половине дня шел дождь, и узкие мощеные улочки города покрывала тьма, будто это был Готэм. Если бы когда-то кто-то решил построить город для Бэтмена, то это определенно был бы Неаполь. Мне он сразу же понравился больше, чем Венеция или Флоренция, которые я воспринимала как гигантские музеи, заполненные туристами. В отличие от них Неаполь был полон простых людей, которые занимались своими обычными делами.

Марина сводила меня в городской Дуомо (собор Святого Януария) XIII века и часовню Сокровища Сан-Дженнаро, или Святого Януария, построенную в стиле барокко в честь покровителя города. В честь этого святого названы и итало-американские фестивали. Между посещениями достопримечательностей мы заехали на завод, где делают лимончелло. Там я узнала, что лучшие лимоны растут на расположенном неподалеку Амальфийском побережье, а секрет дижестива заключается в том, чтобы использовать только желтую часть корки, которую десять дней вымачивают в чистом спирте, сделанном из сахарного тростника. В одной из лучших пекарен я попробовала знаменитую бабу – торт, пропитанный ромовым сиропом, очень сладкий, как и десерты, которые я пробовала на Востоке. В многочисленных мясных лавках отражалась кухня, которая стала включать больше мяса в сравнении с Апулией, хотя их с Неаполем разделяло чуть более трехсот километров. Здесь была популярна свинина, а еще больше телятина из-за ее нежной консистенции и потому, что ее считали более безопасной, чем говядина (болезни типа коровьего бешенства чаще встречаются у взрослых животных).

Как и многие итальянцы, Марина покупала только мясо животных, выращенных в Италии.

– Мы с уважением относимся к правилам разведения скота. Не то что в других частях Европы, – пренебрежительно добавила она. – Именно поэтому коровы и сошли с ума.

Нашей последней остановкой была пиццерия под названием «Sorbillo», где нас пригласили в кухню. Сын владельца Джино отвечал на мои вопросы, готовя пиццы к наплыву посетителей во время ужина. Он не накручивал тесто на скалку, как я ожидала, а вытягивал, шлепал по нему и с силой бросал его на рабочую поверхность, причем делал все это ритмично, а потом полил его оливковым маслом, посыпал моцареллой из молока буйволицы, свежим базиликом и легким соусом, приготовленным из помидоров «Сан-Марцано», – получилась классическая «маргарита». Для других пицц у него была другая начинка: высушенные на солнце помидоры, маслины и ветчина прошутто. Он использовал или вареную ветчину, которая называлась котто, или сырую, которая называлась крудо. Другой повар, используя длинную деревянную лопаточку, затолкал пиццы в глубокую печь, которую топили дровами, она была похожа на ту, в которой в Турции готовили лахмаджун. Изделия выпекали всего несколько минут – достаточно только для того, чтобы корочка стала хрустящей, центр пиццы должен был остаться мягким. Точно так же, как в случае вытяжной вручную лапши в Китае и булочек, внешне очень походивших на бэйгелы в Кашгаре, секретным ингредиентом пиццы, как рассказала мне Марина, была местная вода.