Зернышки в кармане - Агата Кристи

– Я ничего не делала.

– Но завтрак вы подавали?

– Завтрак подавала. – Даже в этом она призналась снеохотой. Вообще вид у нее был и виноватый, и перепуганный, но инспектор Нилзнал – со свидетелями такое бывает. И бодрым голосом, стараясь, чтобы онапочувствовала себя раскованнее, он продолжал задавать вопросы: – Кто вышел кзавтраку первым? А вторым?

– Первой к завтраку вышла Элейн Фортескью. Крамп какраз вносил кофейник. Потом спустилась миссис Фортескью, потом миссис Валь, ахозяин вышел последним. Они обслуживали себя сами. Чай, кофе и горячее стоялина подогреваемых тарелках на буфете.

Ничего нового и существенного он от нее не узнал. Господаели и пили именно то, что перечислила Мэри Доув. Хозяин, миссис Фортескью имисс Элейн пили кофе, миссис Валь пила чай. Все как всегда.

Нил задал ей несколько вопросов о себе, тут она отвечала сбольшей готовностью. От Центра по обслуживанию она работала в ИААФе, то естьИнституте армии, авиации и флота, потом в кафе в Истборне. Потом решилапотрудиться в частном услужении и в сентябре устроилась в «Тисовую хижину». Ужедва месяца прошло.

– И как, нравится?

– А что, вроде нормально. – Потом добавила: –Беготни тут, слава богу, меньше, хотя и не так вольготно…

– Расскажите мне об одежде мистера Фортескью – о егокостюмах. Кто за ними следил? Чистил и все такое?

Глэдис обиженно поджала губы.

– Вообще-то полагалось, чтобы мистер Крамп. А он всякийраз норовил это дело на меня спихнуть.

– Кто чистил и гладил костюм, в котором мистерФортескью был сегодня?

– Я и не помню, в каком он был. У него их ого сколько.

– В кармане его костюмов вы зерна никогда не находили?

– Зерна? – озадаченно переспросила она.

– Рожь, если точнее.

– Рожь? Хлеб, что ли? Такой черный… и на вкуспротивный, да?

– Хлеб делают из ржи. А рожь – это сами зерна. Их нашлив кармане пиджака вашего хозяина.

– В кармане пиджака?

– Да. Знаете, как они туда попали?

– Не знаю, точно говорю. Я их в глаза не видела.

Больше вытянуть из нее ничего не удалось. На мгновение онзасомневался: вдруг она что-то утаивает, что-то знает, но не хочетпризнаваться? Она явно была смущена, будто ждала подвоха, но в конце концов онрешил: это естественный страх перед полицией.

Когда он разрешил ей идти, она спросила:

– Так это правда? Он умер?

– Да, умер.

– Надо же, так сразу. Когда звонили из конторы,сказали, мол, у него припадок.

– Да… с ним случился припадок.

– У одной моей знакомой бывали припадки, –сообщила Глэдис. – Ни с того ни с сего ка-ак бухнется! Я, помню, жутко боялась.

На миг воспоминание помогло ей расслабиться.

Инспектор Нил прошел на кухню.

Там его встретили в штыки. Могучая краснолицая женщина,вооруженная скалкой, угрожающе шагнула в его сторону.

– Тоже мне, полиция, – сразу перешла она внаступление. – Приходят сюда и заявляют: я, мол, такого наготовила, чтохозяин отравился. Нет уж, господа хорошие, извините. Отсюда в столовую все идетв том виде, в каком положено. Это же надо – прийти сюда и заявить, что яотравила хозяина! Да я на вас еще в суд подам, будь вы хоть десять раз изполиции. В этом доме порченого на стол не подают.

Инспектору Нилу не сразу, но все-таки удалось унятьоскорбленную в лучших чувствах мастерицу своего дела. Из буфетной, ухмыляясь,выглянул сержант Хей, и инспектор Нил понял, что свою порцию праведного гневамиссис Крамп он уже получил.

Сцена завершилась телефонным звонком.

Нил вышел в холл и увидел, что трубку взяла Мэри Доув. Сталачто-то записывать в блокнот. Повернув голову, она через плечо бросила:

– Телеграмма.

Повесила трубку и передала инспектору блокнот с записью.

Телеграмма была из Парижа и гласила следующее:

«ФОРТЕСКЬЮ ТИСОВАЯ ХИЖИНА БЕЙДОН-ХИТ. ТВОЕ ПИСЬМО СОЖАЛЕНИЮЗАДЕРЖАЛОСЬ. БУДУ ЗАВТРА ЧАЮ. ПРЕДВКУШАЮ ОБЕД ТЕЛЯЧЬЮ ОТБИВНУЮ. ЛАНС».

Брови инспектора Нила приподнялись.

– Итак, блудного сына вызвали домой, – произнесон.

В ту минуту, когда Рекс Фортескью пил свою последнюю чашкучаю, Ланс Фортескью и его жена сидели под каштанами на Елисейских полях инаблюдали за фланирующей публикой.

– Легко сказать, Пэт, «опиши его». Это не моя стихия.Что ты хочешь знать? Ну, допустим, папенька – старый плут. Но тебя это сильноне опечалит, правда? В конце концов, тебя этим уже не удивишь.

– О да, – согласилась Пэт. – Я, как тыговоришь, вполне акклиматизировалась.

Она постаралась, чтобы голос ее не звучал тоскливо. То ливесь мир состоит из плутов, то ли ей просто везет на эту породу людей?

Эту высокую длинноногую девушку нельзя было назватькрасивой, но она, безусловно, была обаятельной – живой нрав и доброе сердцеделали свое дело. Она была грациозна и стройна, особый шарм ей придаваличудесные каштановые волосы, блестевшие на солнце. Она напоминала холеную,благородных кровей кобылицу – возможно, сыграло свою роль ее длительное общениес лошадьми.

Да, про плутовство в мире скачек ей было хорошо известно.Теперь, значит, предстоит встреча с плутовством в мире финансов. Впрочем, еесвекор, которого она пока не знала лично, был, по крайней мере с точки зрениязакона, столпом нравственности и морали. Все эти люди, хваставшие, как ловкоони «провернули дельце», в одном были друг на друга похожи: технически онивсегда оставались в рамках закона. И все же ей казалось: ее любимый Ланс, пустьв прошлом однажды и переступивший черту, был наделен честностью, большинствуэтих удачливых ловкачей не свойственной.

– Я не хочу сказать, – продолжал Ланс, – чтоон мошенник, нет, такого нет и в помине. Но как сорвать куш, он знает.

– Иногда, – сказала Пэт, – мне кажется, что яих ненавижу – тех, кто знает, как сорвать куш. Однако ты его любишь, –добавила она. Не спрашивая, а утверждая.

Ланс задумался над ее словами, потом с удивлением ответил:

– Знаешь, дорогая, наверное, ты права.

Пэт рассмеялась. Повернув голову, он взглянул на нее. Чутьприщурился. Какая она все-таки прелесть! Он ее обожал. Ради нее игра стоиласвеч.